Сергей Алексеев - Покаяние пророков

А там уже Соляная Тропа, на реке Илезе сидит боярин Вячеславов со своим родом и единоверцами, на Тарноге Шемякины, на Кокшеные Тархановы — всюду странников принимают…

Пока есть возможность и относительная свобода, надо подготовить запасной вариант на случай непредвиденных обстоятельств. Окна в апартаментах не имели решеток и выходили на три стороны, но самые подходящие были те, что смотрели в лес, — второй этаж, при необходимости можно прыгнуть в сугроб… Он попробовал открыть одно из них, но вдруг обнаружил, что ручки на стеклопакете поворачиваются, однако сам он не открывается. Мало того, рядом с резиновым уплотнением и на кромках стекла наклеены тонкие нитки фольги, спаянные между собой проводами, — сигнализация!

Проверяя все окна, Космач заметил, что во двор одна за другой съезжаются машины и выбегающий на крыльцо комендант встречает гостей, мужчин и женщин; кажется, тут начиналась оживленная вечерняя жизнь. А скоро в палаты явился слуга в ливрее и принес два смокинга.

— Прошу примерить, — заявил он по-военному, — переодеться и явиться в зал приемов.

— Пошел вон, каналья! — тоном рассерженного барина зарычал Космач.

Слуга не растерялся.

— Это распоряжение барона Галена! Вам следует быть на ужине!

Космач отворил дверь и выпихнул его в коридор: если уж валять дурака, то согласно положению, в роли фаворита. Не прошло и пяти минут, как в коридоре застучала трость, пришел Елизаров.

— Дорогой Юрий Николаевич, мы хотели бы видеть вас за столом. Собрался весь цвет стольного дворянства, все хотят познакомиться с вами.

— Видеть никого не хочу! — капризно заявил Космач. — И вообще, я не спал две ночи! У меня мигрень и, видите, гулял на улице, поскользнулся и разбил лицо.

— Не смею настаивать, — засуетился тот. — Очень жаль… Может, прислать врача?

— Ничего не нужно, я ложусь спать. Меня не беспокоить!

Несколько часов его не тревожили, и Космач, продолжая поиски запасного выхода, прошел весь второй, темный этаж; на первом, освещенном, было почему-то тихо, непохоже, что там ужинали. Голоса, смех и музыка медленно вкрались лишь после полуночи, причем становились громче с каждым часом. В самый разгар веселья, когда звуки стали слышны и в апартаментах, кто-то постучал в дверь. Космач открыл внутренний запор и на всякий случай отошел подальше — на пороге стоял князь Ростовский.

— Прошу прощения, — стал коверкать слова и кланяться. — Поздний час… Я имею очшень большой желание дать вам благодарность. Я есть ваш почитатель. Господин Палеологов сделал очшень плохо. — Вдруг завертел головой, понизил голос и притворил за собой дверь. — Он совершил кража, недостойный поступок. Я протестовал, нехорошо брать чужой труд и говорить: это мой труд.

Его откровение прозвучало как своеобразный пароль. Космач предложил ему сесть, в голове зароилось множество вопросов, но князь не делал пауз.

— Я есть ваш коллега, много работал, исследовал генеалогия русский аристократ. О, я не хотел говорить: такой же большой историк, как ви. Я есть маленький историк, очшень узкий специальность и не имею степень бакалавра. В России говорят, самодеятельный, сам делал науку. Когда я изучал родословные линии дом Рюрика, нашел очшень много подтверждений ваш вывод, ваш концепций. В семнадцатый век много потерь княжеский род, много фамилий канул в бездну! Нет ни один свидетельств! Как можно забыть целый ветвь? Не один ветвь? На Руси тот время нет мор, нет чума, — есть раскол, социальный катаклизм. Он стриг крона, делал другую форма, как садовник.

Скорее всего, Ростовский был настолько увлеченным человеком, что мало внимания обращал на свое окружение, поэтому был в компании белой вороной.

— Послушайте, князь, — перебил его Космач, — вы тоже считаете, что в России можно восстановить монархию?

— О нет, это есть теория, мечта! — Ростовский даже рассмеялся, по-стариковски мелко и тоненько. — Есть высокая, великая мечта старый русский аристократ!

— То есть сейчас это сделать невозможно?

— Невозможно, нет! Россия есть блудный сын, ушел искать доля на чужбине, ходит босой, голодный, смотрит, как другой кушает. Родной кров есть, пища есть, одежда есть, но очшень плохой кажется, грубый, народ есть, но грязный, суконное лицо. Ждать надо, когда душа домой пойдет. Там отец обнимет, пожалеет, тогда сын подумает: государь — это хорошо…

— Зачем же тогда Палеологов поехал за княжной Углицкой?

— Он поехал в Петербург, он не поехал за княжной.