Васко Пратолини - Постоянство разума

– Работать нужно. Идите на завод, на стройку.

– Нас никто брать не хочет, за нами следит полиция, – смеется она. – И столько нужно работать ради нескольких грошей.

– Электра иначе думала.

– Она исключение, – прерывает меня Розария, – она жила не как мы. Не суди по ней о гречанках.

На мгновение она заглядывает мне в глаза, как бы заставляя меня прочесть любовь в ее взгляде.

Паоле я казался непохожим на других, да и Розария мне говорила.

– Знаю, чего я к тебе привязалась. Ты не такой, как все, ты хороший.

Сближались мы не часто. Но я и по сей день сохранил отвратительное ощущение нечистоплотности тех редких минут, когда она влекла меня к себе своей похотливостью, своим вызывающим смехом.

Дино, если не навсегда, то надолго, избавил меня от нее.

– Ты сегодня вечером идешь к Розарии?

Мы прогуливались по Виа-делле-Панке. Армандо вскоре оставил нас и вернулся в тратторию, где теперь обслуживал столы чернорабочих и водителей грузовиков. Бенито отправился домой на своем мотоцикле. Октябрьский вечер, нависшие тучи, ощущение неминуемого дождя.

– Нет, она мне малость надоела. Только одного и хочет, как одержимая.

– Значит, можно с тобой немного побыть? Пройдемся до площади.

Он обнял меня за плечи. Я его оттолкнул:

– Не приставай.

– Хочу тебе сделать подарок.

Неожиданность предложения заинтересовала.

– Хочешь – пойдем к Старому Техасцу, покажу тебе такое, чего никто не видал.

– А что?

– Доверься мне, – сказал он.

Квартал у рва Мачинанте, где мы в детстве, когда, бывало, наскучат игры на берегу, гонялись за лягушками и копали дождевых червей, к тому времени был уже весь застроен. Снесли Торре-дельи-Альи и проложили дорогу, соединившую Новоли с Рифреди. Теперь здесь возвышались новые дома, открылись бакалейные и мясные лавки, местами еще виднелись леса строек. Сарай, в котором старик жил словно в осаде, находился чуть дальше перекрестка, посреди еще не заасфальтированной и не освещенной улицы.

Мы шли в темноте по пыльной дороге, которая вела к низкому, вытянувшемуся под навесом из зелени одноэтажному зданию, где жили батраки-поденщики. Теперь, когда вокруг нее больше не простирались поля, постройка эта с бесполезным жерновом надо рвом казалась похожей на заброшенный форт или убежище ведьмы. «Техасская ферма», – говорили мы прежде. Обрывая кислый виноград, финики, персики, мы тогда нарочно поднимали шум, покуда не выйдет Старый Техасец с отвислыми усами, в надвинутой на лоб шляпе – ружье у него непременно отбирал кто-нибудь из домашних, а мы спасались бегством. Мы его прозвали Старым Техасцем – так звали веселившего нас вспыльчивого героя одного из ковбойских фильмов. Но это не наш квартал, мы сюда не часто наведывались, должно быть, «техасец» нас позабыл, а может, и в живых его больше нет. Во время одного из наших последних налетов он сидел в кресле, грелся на солнце и поглядывал, как бульдозеры ровняют почву.

– Ну, давай говори.

Засунув руки в карманы брюк, мы шагали против ветра, беззвучные вспышки зарниц временами озаряли черное небо. Постепенно мое любопытство остыло, и мне подумалось, что Дино хочет заманить меня в ловушку.

Но ведь это невероятно! Он самый старый, самый верный мой друг, я люблю его больше всех, мы с ним болтаем по-американски, испытывая чувство превосходства над остальными. Он подчиняется мне, он мой сообщник, я научился сносить его скупость, а он – мою вспыльчивость. Мы доверяем друг другу, верим, что всегда будем вместе. Но меня настораживает его немногословность в этот вечер. Он знай себе повторяет свое «come on». [30]Останавливаю его:

– Скажи, куда мы идем?

– А что, боишься?

– Чего?

– Ну, тогда «come on». Увидишь, сколько там народу.

У перекрестка виднелся слабый огонек; при свете лампы, зажженной под лоджией, можно было различить очертания дома. Вокруг бродили какие-то тени; по мере того как мы приближались, я мог разглядеть людей, даже заметить светящиеся точки зажженных сигарет. Люди сидели на кучках гравия, на поваленном столбе. Некоторые стояли, прислонившись к стене. Больше всего здесь оказалось солдат. Были и штатские, приехавшие на велосипедах и мотоциклах. Человек десять, нет двадцать словно образовали очередь под лоджией. По другую сторону фермы, казалось, было не меньше народу. Оттуда доносились обрывки разговора, смех. Открылась дверь в освещенную кухню. На пороге появился солдат, на смену ему тотчас же вошел какой-то штатский. Дверь снова закрылась. Дино не дал мне времени для расспросов. Он стоял, повернув лицо в сторону, чтобы укрыться от сильного ветра. Я видел его только в профиль.