Васко Пратолини - Постоянство разума

Армандо сторожил нас, стоя под навесом. Дино должен был к нему присоединиться, приготовив наше ложе, то есть расстелив на полу сено и притоптав его ногами.

– Ну, я пошел, – сказал Дино, – если кто подойдет, мы станем петь. Тогда удирайте в поле через эту дверь. – Вышел он, не обернувшись.

Была ли она красива? Кошачьи, сверкающие белизной ровные, теснившиеся друг к другу зубы, каштановые волосы, карие глаза. Какой она была в эту минуту? Я не запомнил, хотя лампа висела на проводе прямо над нашими головами.

– Давай ложись, – сказала она мне. Обняла, поцеловала в губы, высунув кончик языка. Сначала я испытал отвращение, потом сладкий вкус меда. – Ты главный? – Шептала она. – Ты ими командуешь? Ты их колотишь? Скажи, как я говорю по-итальянски?

Побежденная, но не сдающаяся, она понуждала и учила меня, пока я еще был в состоянии терзать ее своим сопротивлением. Я ощущал блаженство, испытывал сознание превосходства, сокровенной и до сих пор не находившей себе выхода силы… Внезапно она успокоилась, притихла, стала совсем другой, робкой и в то же время болтливой, словно переродилась.

– Я ведь гречанка. Ты об этом знал? Конечно, не настоящая. Родители у меня из Апулии. Дед с бабкой высадились в Пирее, когда отец с матерью едва только на свет появились, ну, как другие, в Америку уезжали. Но у них перед глазами оставалось все то же море! И сами они всегда оставались итальянцами и говорили на своем диалекте, а когда война началась, их прогнали. Посадили нас в концлагерь, в один, потом в другой, здесь под Авеллино. Мы уже пять лет во Флоренции, сначала жили в казармах, потом в бараках, все ждем домов, их строят здесь у вас, в самом Рифреди. Я научилась правильно говорить? Как по-твоему?

Я слушал ее уже без интереса, углубившись в свои мысли. Внезапно ощутил гложущую тоску… Мне показалось, что умерло во мне что-то, бывшее прежде мною и ею убитое.

– А любить я научилась? Чем это тут пахнет, как по-твоему? Посмотри-ка на резак. Так его называют? Правда, он похож на гильотину? Ты доволен? Как по-твоему? А я так просто счастлива! Сегодня больше никого не хочу видеть. На заводе все они мне прохода не дают. О, там я веду себя, как святая, там дело идет о куске хлеба! Стараюсь держать себя строго, но как быть, если кто-нибудь понравился? Знаешь, некоторые даже лезут в карман за деньгами, думают, я из корысти. Не знают, что это я их выбрала, оттого что они пришлись мне по душе! Но у нас на заводе почти одни взрослые, а с ними я не хочу! Нет! А вот сегодня я довольна. Я пошла на жертву с Армандо ради Дино, но с ним я встречусь в другой раз. Сегодня хочу уснуть, вспоминая тебя. Я болтушка, всегда задаю тысячу вопросов. Меня даже прозвали «Как по-твоему». А хоть бы один ответил толком… Никто не скажет слов, которых ждешь. Я их тоже не знаю. Только должны же быть на свете такие слова. Думаешь, замуж хочу? Вот уж нет, ведь у меня что ни день – свадьба. Забеременею – не беда. Знаю, что делать. А Дино мне уже разонравился, он трус, коли дает собой командовать. Он нам даже постель стелил! Это ты ему велел. Сразу ясно, ты командуешь, по глазам видать. Только мной командовать не вздумай. Во второй раз меня ни к кому не тянет. Мной и начальник цеха не покомандует. Я на работе свой долг выполняю. Умею я долг выполнять? Как по-твоему?

Оглушенный ее болтовней, я не знал, что отвечать и как быть дальше. Я присел и разглядывал ее, покуда она говорила, натягивала на себя белье, надевала туфли. Стоя на коленях, она открыла сумочку, вытащила зеркальце, помаду; держа в руке тюбик, она подставила мне губы.

– Поцелуй меня прежде, чем накрашусь. Слышишь, как жалобно мычит корова? Наверно, стельная. Как по-твоему?

Я только и сумел, что вынуть у нее из волос застрявшие соломинки.

– Спасибо, – прошептала она.

Мы поднялись. Несмотря на ее каблучки, я был выше ее на целую голову. Она встала на цыпочки, чтобы коснуться щекой моей щеки.

– А не то я тебя своей краской измажу, – сказала она. – Прощай!

Коровы и бык повернули морды в нашу сторону и, не переставая жевать, проводили нас взглядом своих влажных, тупых глаз.

– Ну и скотина! – сказала она.

Я довел ее до двери, которая вела в поле.

– Пойдешь вон той тропинкой. Видишь?

– Еще бы – такая луна!

– За тем кипарисом тропинка выведет тебя на дорогу.

– Знаю, – улыбнулась она. – Ты позабыл, я здесь уже была с Армандо.

И она растаяла в темноте и лунном свете.

Выйдя во двор, где меня поджидали Дино с Армандо, я был вне себя. Первое, что пришло в голову, – увижу Дино, почувствую себя предателем. Противно было сознавать свое предательство, в котором по сей день каюсь, несмотря на то, что Дино простил меня в тот же вечер.