Ирина Дедюхова: Снежная сказка

Даже ассистентке Наташке Кораблевой по межгороду позвонил в тот день хмырь, с которым она встретилась на свою беду семь лет назад на факультете повышения квалификации в Воронеже. Мишка у нее после того повышения квалификации уже в школу нынче пошел, а от хмыря этого за все семь лет не было ни одной весточки. Так вот, представьте себе, этот хмырь умолял «драгоценную Наташеньку» принять в счет алиментов за семь лет норковую шубу, какой-то навороченный велик для Мишки и тыщу баксов на первое время… Пока Наташку оттирали нашатырем, позаимствованным в аптечке, позвонила ее мать из дома. Тихим, умирающим голосом она пролепетала, что шубу и велосипед доставили экспресс-почтой, а деньги принесла прямо на дом начальница отдела денежных переводов американского банка «Вест-Юнион»…

Обычно мамаша орала по телефону на Наташку так, что даже в лаборантской было слышно: «Немедленно вали домой! Знаю я, где ты шляешься! Знаю я, как ты квалификацию повышаешь! Я не собираюсь нянчиться с твоим отродьем!» Сейчас было только слышно, как орал, прыгая на диване, Наташкин Мишка: «Дед Мороз бывает! Тетенька Пысюк — настоящая! Как я у нее после стихов под елкой попросил, так она все и исполнила! У меня теперь тоже папка есть! И велик, как у Павлика!..»

К четырем часам, чтобы не нарушать традицию, вся кафедра сползлась чайку глотнуть. Некоторое время все молча смотрели, как всплывают и лопаются, обдавая нос крошечными капельками, пузырьки искристого шампанского в их чашках. Потрясений за весь день набралось достаточно. Обычно они за чаем трудности переходного периода обсуждали. А тут так получалось, что и говорить между собой не о чем становилось. Отопление в лекционных аудиториях вдруг ни с того, ни с сего пришли и отремонтировали сантехники, вместо того, чтобы забивать козла в коптерке. Почти вровень с ними явились и электрики, заменившие все перегоревшие еще два года назад плафоны.

Заведующий кафедрой смекнул, что дело плохо. За чаепитием он высказал напрашивавшееся само собой предположение. С негласной проверкой к ним идет высокая комиссия, о которой его, конечно, никто не удосужился предупредить. Ничего хорошего такое запирательство со стороны ректората не предвещало. Присев за стол доцента Якимчука, где стоял телефон, заведующий позвонил в ректорат, чтобы прямо в лоб, при встревоженных коллегах, обступивших его с чашками шампанского, спросить: когда им ждать инспекции и когда вообще прекратится это безобразие? Он вообще был таким прямым человеком по натуре.

Ответил сам ректор, профессор Жемчужников В.П. Вначале профессор Ярыжников и не понял, что с самим ректором разговаривает, он думал, что это опять из канцелярии подцепились по параллельному. Поэтому он заорал: «Положи трубку, подонок! Я в ректорат звоню! Мне референта нашего, то есть секретаря ректора надо! Валентину Владимировну позови, сволочь!»

— Валентина Владимировна вышли в парикмахерскую, — дрожащим голосом ректора ответила трубка. Ярыжников опять принялся вытирать лысину. Он вспомнил, что крайнее раздражение у него вызвал тихий вопрос трубки в самом начале на манер ихней Жариковой: «Алё? Кто это?»

— Ой, простите, Виталий Павлович! С наступающим вас! — извиняющимся тоном забасил Ярыжников. — Хотел поинтересоваться у вас, что, собственно, такое делается, а? Когда комиссию ждать и откуда, а? Хоть бы намекнули! Хоть бы ориентиры там, установки какие-то дали!

— Это мне бы и у тебя хотелось самому спросить, Федя, — устало прошамкала трубка. — Ведь это ты на своей кафедре таких новогодних орлов воспитал… Ладно, не бери в голову… Я все понимаю… «Вишня, вишня! Зимняя вишня! Никто ни в чем не винова-ат…» — пропел он неожиданно громко, со слезой и кабацким надрывом. — Поскольку виноватых сейчас не сыщешь, я, Федя, коньячку приму, не обессудь… Ох! Тепло! Ух-ха!.. Федор, ты просто, честно и откровенно скажи, что территориально относится к сектору Зет-прим-7869? Если я на дачу в Кузяевку сейчас свалю, они до меня там доберутся, как ты думаешь?..

Федор Алексеевич тихо положил трубку и осевшим голосом сообщил коллективу: «Комиссии не будет. Это Пысюк с Жариковой… того… поздравляют короче…» Про себя он с большим беспокойством подумал, что мысль свалить всем семейством на Новый год к теще на улицу Молодежную, чтобы вырваться из зловещего сектора Зет-прим-7869, вовсе не такая уж удачная, как казалось ему еще совсем недавно…

Крутились блестящие стеклянные елочные игрушки, подвешенные к плафонам и гардинам на окне… Как-то особенно, по-новогоднему торжественно смотрели на коллег с пыльных портретов их великие предшественники: Галилей, Винклер, Журавский… Все так же лопались пузырьки шампанского в чашках. Собравшиеся молчали, погруженные в глубокие предновогодние размышления. Каждому с детства хотелось хлебнуть полной дозой, как шампанского из большой кружки, новогодних чудес! И вот они! Пей — не хочу! Но страх перед тем неизведанным, что маячило за всеми этими странностями и чудесами, вызывал лишь одно тяжелое предчувствие: все перемены нынче происходят только к худшему. Такие уж нынче времена. Может, для кого-то что-то лучшее светит, а с ними ничего хорошего все равно случиться не может.