Сергей Носов - Хозяйка истории [В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем]

В первой половине марта экс-президент США снова посетил Москву, теперь уже с неофициальным визитом. Сорокатрехлетний Билл Клинтон, тогдашний американский президент, годившийся Никсону в сыновья или даже во внуки, радостно приветствовал желание патриарха американской политики увидеть еще раз Россию и разобраться на месте, что же в ней происходит.

Чтобы не задерживать зря внимание на описании внутриполитической российской действительности, попробую обозначить непринужденным пунктиром лишь ее слабые контуры.

В стране происходили события. Вице-президента Российской Федерации посадили в тюрьму, потому что он был активным приверженцем Конституции, которую президент Российской Федерации решительно отменил своим президентским указом. Однако незадолго до приезда Никсона в Россию Государственная Дума, как высший законодательный орган, не менее решительно амнистировала вице-президента в числе других лидеров антипрезидентских выступлений в защиту прежней Конституции и всех, вопреки воле президента, выпустила из тюрьмы. Итак, вице-президент оказался на свободе, но он уже не был вице-президентом, потому что эту должность президент у него отобрал.

Никсон, в чьи задачи входило изучение всего политического спектра российской реальности, конечно, не мог упустить случая, чтобы не посмотреть на выпущенного из тюрьмы вчерашнего вице-президента России своими глазами и не задать ему каких-нибудь интересных вопросов.

И тут разразился скандал. Сам факт беседы экс-президента США с экс-вице-президентом России настолько не понравился российскому президенту, что тот с присущей ему экспрессией в необыкновенно резкой форме публично отказал Никсону в запланированной ранее аудиенции. Миллионы телезрителей наблюдали гнев президента по телевизору, и я был среди них. Нелицеприятное зрелище, скажу откровенно. Общественное мнение, как на Западе, так и у нас — и в моем лице не в последнюю очередь, — испытало поучительный шок. Никсон был изумлен до крайности и оскорблен до глубины души. По сути, ему указали на дверь.

11 марта одно достаточно оппозиционное движение, не буду уточнять какое именно, — интересующихся отсылаю к прессе тех дней, — проводило свой очередной митинг возле Центрального парка культуры и отдыха им. А. М. Горького. Митинг проходил дисциплинированно. Народу много не собралось, хотя погода стояла приемлемая. Полагаю, сказалось неучастие в митинге ярких политических фигур, пренебрегающих, по своему обыкновению, мероприятиями местного значения. Женщины — правда, что-то не припоминаю молоденьких — были заметно активнее мужчин, но о численном преобладании тех или других утверждать не берусь. Что точно: было много пенсионеров. Я встретил знакомого отставника, мы поздоровались. Один за другим, как водится, выступали ораторы. Произносимые ими речи отличались изрядной смелостью, а если взглянуть глазами властей, предосудительностью в силу характерного пафоса. Я слушал их со смешанным чувством. Многое верно, но и неверно многое. Цицероны, вы научились хорошо говорить, думал я, но к чему призываете? И кто за вами пойдет? Где же кордоны конной милиции и почему не прорываются через них многочисленные толпы энтузиастов, жаждущих примкнуть к вашей команде? Лишь редкий прохожий замедлит шаг…

Словом, было бы неверно назвать атмосферу митинга духоподъемной, она была скорее гнетущей, и это меня печалило. Я шел сюда, надеясь на другое. Не за этим я прихожу на митинги. Увы, кровь моя не клокотала в жилах, не вырабатывался адреналин. Я подумывал уже уйти, но тут произошло почти сверхъестественное.

К митингу подъехал автомобиль. «Мерседес». Головы наши, как по команде, были повернуты в его сторону. Сопровождаемый помощниками из автомобиля вышел пожилой господин довольно высокого роста и немного сутулый, худой. Он глядел исподлобья, насупившись, отчего казался немного сердитым, но только в первый момент, — вот он делает шаг в нашу сторону и приветливо улыбается.

Я первым узнал его и не поверил глазам своим. С уст моих сорвалось: «Никсон!.. Никсон!..»

Узнанный, он обернулся на свое имя, на мой голос, но не успел, не сумел разглядеть меня или даже хотя бы увидеть, потому что уже отовсюду неслось: «Никсон! Никсон!»

— Никсон!.. — как будто выдохнул митинг, так были все поражены его появлением.

Экс-президент США попросил слова. Речь его была короткой и очень простой. Он поприветствовал нас, он сказал на чистом английском, что рад видеть нас всех, что он знает о нашей борьбе и не сомневается в нашей победе. Это было потрясающе! Кто-то закричал «ура»! Митинг взорвался аплодисментами. И я сам неожиданно для себя захлопал в ладоши, и на глазах моих появились, не стесняюсь отметить, соленые [146]слезы.