Елена Крюкова - Юродивая

«И во мне Сатана тоже?» — вопрос Ксении замерзал на ее губах и обдавал горбуна лютым холодом.

Он молчал.

Молчал долго.

Молчал бесконечно.

Тогда Ксения приходила ему на выручку.

«Договаривай: и во мне», - без тени испуга отчеканивала она, и горбун тряс головой, отрицая это, мучительно морщась, страдая, сверкая в лицо Ксении глубоко посаженными цепкими глазами.

«Нет! Нет! В тебе — нет! Иначе ты бы не полетела! Иначе ты бы не сотворяла в миру дел своих! Иначе не вставали бы из гробов мертвецы, если бы…»

Ксения ложилась на пол ничком, показывая всем телом, что окончен бесполезный разговор.

Горбун тихо вставал и уходил. Он упражнялся в стрельбе и ходил ежедневно на стрельбище, устроенное на излете крутого выгиба заметеленного тундрового бока с выпирающими ребрами выветренных камней. Он стрелял метко. Ксения с балкона видела, как он, целясь, вскидывал черный кольт, как ветер шевелил у него надо лбом, над черным металлом маски, редкие светлые волосенки. Бил он без промаха. Все пули бывали всажены в «десятку».

Они захотели показать ей устройство мира.

«Знаешь, девочка, время приспело, — процедил горбун, заталкивая за пояс ножи в чехлах, проверяя, крепко ли приторочена кобура к портупее. — Ты должна это видеть. Ты сможешь выдержать это видение. Ты думала, все так просто? Просто только манную кашу на воде варить. И то непросто. Этому учатся. Я лелею надежду. — Он вздохнул, сощурился. — Когда ты увидишь устройство мира, ты сама захочешь нам помочь. Мы без тебя никуда. Мы поймали тебя, птица. Ты наш ангел бескрылый. Ты наше Сияние. Если кто будет тебя у нас отнимать — пусть прощается с жизнью и настоящей, и со всеми будущими жизнями. Ему не поздоровится. Собирайся!»

Собираться ей было нечего. Все ее было на ней и при ней.

Горбун взял с собою в черный вертолет, кроме Ксении, команду из пяти человек. Ксения мысленно окрестила их: Толстяк, Сухорукий, Коромысло, Надменный и Звезда. У Звезды был шрам на щеке в виде звезды. Надменный был весь увешан оружием. Под железной маской угадывалось красивое надменное лицо. Сухорукий к тому же был левша. Он держался за свой старый вальтер левой рукой, и слева на боку висело оружие. У Коромысла были плечищи необъятные; на одном он мог бы унести Ксению, на другом — другую девицу. Толстяк снабдил себя автоматом новейшей конструкции, рацией, коротким музейным мечом в ножнах; он был весь, с ног до головы, облеплен, как металлическими мухами, бляшками и нашлепками, в которых угадывались маленькие передатчики; ножищами, ножами и крохотными ножичками, торчащими из карманов, подобно сушеным серебристым рыбкам. Мальчики играли в игру. Мальчики знали о существовании в мире Зимней Войны. Но превыше всего они любили в мире себя и свою игру. Они свято верили в то, что их миссия самая святая. Они молились, прежде чем идти в бой.

И горькие морщины прорезали лоб Ксении, когда она, взбираясь по веревочной лестнице вместе с ними в черное толстое брюхо вертолета, видела, как неземным светом озаряется железо их идиотских масок, пропуская сквозь себя великие лучи мечты и будущей посмертной славы. Бедные! Милые! Как обманывались они! Как искренни были они в беспредельном обмане своем! Рассаживаясь на вертолетных скамьях, поправляя постромки парашютов, как жадно и весело глядели они в круглые окна, наблюдая бешенство и вихрение снега, ожидая начала великой борьбы!

Ксения пробралась в кабину пилота. Им оказался Надменный. Он повернул к ней красивую гладкую маску.

— Курс зюйд-зюйд-ост, — презрительно бросил он. — Еще бы ты в этом понимала. Полетим через полюс. Увидишь чудеса. Если будет страшно — ори. Я разрешаю.

Ксения ласково тронула Надменного за колено, облаченное в грязно-зеленый прорезиненный хлопок.

— Если тебе будет невмоготу, — ответила она, — пусти меня, я поведу вертолет.

Он поглядел на нее затравленно: придурочная.

А вслух сказал:

— Если хорошо будешь вертолетом управлять, я тебе сдобную булку дам. Потом.

Лопасти завращались. Машина взвыла раненым зверем. Все выше, и выше, и выше забирал кургузый летающий кашалот, льды мельчали, колотый сахар торосов нельзя было положить на зуб. Во внутренностях летающего зверя становилось холодно. «Если воздуха не будет хватать, мы на тебя наденем маску для дыхания» — обронил Надменный. Ксения поежилась. Он пошарил под пилотским креслом и бросил ей ватник: «Оденься».

Они летели, гремя, гудя и сотрясаясь. Льды под вертолетом синели, сдвигались, слоились темно-зелеными и коричневыми пластами. Это были льды смерти. Души людей, погребенных во льдах, вопияли. Души превращались в птиц — чаек, сов, альбатросов. Ксения слышала их крик через непроницаемую жаропрочную обшивку вертолета.