Александр Торин - Дурная компания

— Ефим, — оправдывался Леонид, — новых планов у меня еще нет, но я их сегодня же тебе…

— Слушай! — голос Ефима взревел как паровоз, и он неожиданно перешел на русский. — Я прихожу в девять утра и что я вижу? Пусто! Я не заплачу никому зарплату, пусть знают! Ни одна сволочь в девять утра не стояла на сборке. Что они делают? Они бездельничают, кофе пьют, лясы точат! И это ты их распустил! Я с сегодняшнего дня вообще отменю перерывы. Тебе хочется пить, — налил стакан и иди на свое рабочее место! И что ты думаешь, я встречаю сегодня с утра Бориса, а он издевательски мне говорит: «Ефим, доброе утро!» — Ефим вдруг резким движением присел на корточки и расставил в сторону руки, лицо его сморщилось в страшной гримасе и глаза вылезли из орбит. — Вот так: «Доброе утро, Ефим!» Мать твою так! Издевается! И ты с ним заодно!

— Ефим! — униженно залепетал Леонид, забегая с другой стороны.

— Прекрати меня перебивать! Ты понимаешь, о чем я говорю? — Ефим выпрямился и совершенно неожиданно, как от толчка, успокоился. — Я же знаю, что люди до полуночи сидят, стараются, — спокойно, ровным голосом сказал он, — но порядок должен быть. Листен, Листен, Листен! Пусть все уходят домой в семь, в шесть часов, но в девять утра ты должен быть на рабочем месте! — он снова перешел на крик.

— Хорошо, хорошо Ефим, — повторял Леонид. Его маневры, напоминающие движения спутника по орбите земли закончились неудачей: во время очередного виража Ефим раздраженно повернулся и вышел из комнаты. Леонид по инерции описал полукруг и растерянно остановился. Он расправил плечи, вдруг как по мановению волшебной палочки снова стал похож не бегуна, лицо его прояснилось и приобрело выражение гладиатора, выходящего на арену Колизея. Он взял телефонную трубку и включил громкоговорящую связь.

— Алекс, Илья, Виктор — в сборочный цех! — рявкнул он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Леонид как-то неодобрительно посмотрел на меня, проходя мимо, и из-за угла донеслись его сердитые крики. — Чтобы с завтрашнего дня — … в девять утра… замечу… не сдобровать! — доносилось до нас.

— Леонид сотрудникам вставляет, — с уважением заметил Андрей.

— А тебя разве это не касается? — спросил я с издевкой. Андрей пожал плечами и склонился над огромным чертежом.

Я вернулся на свое место и попытался осмыслить происходящее. Руки у меня слегка дрожали. Все происходящее было совершенно непривычным и непохожим на все виденное мной до сих пор.

— Как дела? — вдруг раздался голос из-за спины. Ефим подкрался совершенно бесшумно. — Ты слышал наверное, как я кричал, — продолжал он,

— не обращай внимания. Тебя это не касается. По крайней мере пока, — добавил он с ухмылкой. — Иногда на меня находит, и я не могу себя сдержать. Извини, я понимаю, что с непривычки это неприятно. Ты знаешь, это довольно редко бывает, не чаще чем раз в две недели, просто тебе не повезло. — Он пристальным и изучающим взглядом посмотрел на меня.

— Конечно, Ефим, я понимаю, — я старался не смотреть Ефиму в глаза.

— Раз в две недели это совсем не страшно, я понимаю, если бы это происходило каждый день, тогда совсем другое дело.

— Да? Ты так считаешь? — Ефим как-то подозрительно посмотрел на меня, резко повернулся и, ничего не сказав, ушел.

Я вдруг вспомнил, что сегодня пятница, и почувствовал всплеск радости в связи с приближением выходных. Этот симптом был для меня нов, в прежней жизни мне обычно хотелось ходить на работу.

Близилось время обеда, и я зашел в кафетерий. В большой комнате стояли три длинных стола. Во главе одного из них сидел Борис и Пусиковская элита, включая Игоря, Петю и нескольких работающих в компании коренных американцев. Борис посматривал в газету и громко изглагал свои взгляды на недавнюю победу республиканцев в региональных выборах.

Второй стол делили между собой китайцы, что-то оживленно обсуждающие между собой на непривычно чирикающем языке, и мексиканцы, грассирующая речь которых вызывала в памяти испанских грандов, Дон Кихота и конкистадоров.

Третий стол был занят бывшими докторами наук и секретными специалистами по ракетной технике. Они тихо разговаривали по-русски. Сбежавший из Парижа профессор в рубашке с пятном на животе был слегка небрит и громко засасывал в рот вермишель, политую томатным соусом. Соус разбрызгивался вокруг, и брюшко бывшего профессора было покрыто мелкими кровавыми пятнышками. Я прислушался. Пусиковские пролетарии с наслаждением вспоминали свои прошлые мытарства с починкой автомобилей в Москве.