Мария Амор - Скажи «Goodbye»

— Не обвивать же нам ногами каждого американского паломника! — в праведном возмущении перед грандиозностью задачи восклицала Александра.

Мурка кивала, пытаясь утешиться своей недоступностью. Но в глубине души она начала сомневаться в мудрости своей осторожной боязни отдать слишком много и чересчур поспешно. И дело даже не в сексе, речь шла о готовности на душевную щедрость, о готовности полюбить и действовать безоглядно. Мура видела, что Сергей в нее влюблен, но предпочла замариновать его в роли вечного воздыхателя и, по сути, оставила его чувство безответным. Частично это произошло и потому, что он сам возвел ее на столь высокий пьедестал, с которого неловко было слезать. Теперь ей ужасно захотелось забросить свое благоразумие, получить второй шанс, вернуть его себе, быть рядом с ним, видеть его улыбку, вдыхать запах его «Версачи», опираться на его крепкую руку, чувствовать рядом его широкие плечи… В общем, все то, чего хочется всем нормальным женщинам от любимого мужчины. Мура затосковала по Сергею. И хотя, как назло, Вадим именно теперь внезапно стал ей усиленно названивать, и какой-то кусочек глупой женской души еще отзывался на это долгожданное внимание, но у нее появился новый предмет для размышлений, и прежний любовник отодвинулся на периферию девичьих помыслов. За это время он уезжал пару раз в Европу, каждый раз на несколько дней, но Мура больше не рвалась ни провожать его, ни встречать, а он, как всегда, полностью смирялся с тем положением вещей, которое она создавала. А вот Сергей не смирился. Мурка тоже не любила покорно принимать чужие решения. Хоть она и дала себе слово больше не анализировать бесперспективные отношения с Вадимом, но не могла удержаться от сравнений. И ей невольно думалось, что, может быть, первоначальная притягательность Вадима в том и заключалась, что в их отношениях он был полностью покорен ее воле. В нем было заповедное место, там, где, наверное, хранилась его душа, и туда он Мурку не пускал ни под каким видом, но зато все остальное было в ее распоряжении. Он не делал никаких попыток получить от нее больше того, что она готова была ему дать, и она была уверена, что пока жизнь не унесет его от нее, как отлив медузу, самовольно он от нее не уйдет. Теперь она поняла, что его все устраивало, потому что ему было все равно. И, несмотря на ее стремление контролировать ситуацию, подобное положение вещей перестало ее устраивать. Они дошли до той точки, где он должен был сделать ради нее какое-то волевое усилие, и хотя Муре приятнее было бы думать, что он не был на это способен просто в силу своей инертной натуры, ядовитая житейская истина «He just not so much into you», не выходила из головы.

А Сергей оказался способен. Первый раз, когда прилетел в Израиль, а второй — когда обиделся на нее и послал ее к черту. Ей мучительно хотелось помириться с ним, но как вернуть человека, который находится на другой стороне земного шара, а главное — зачем, она не могла придумать. У нее не было варианта их дальнейших отношений. И она ему не писала, хотя адрес его не стерла.

На следующий день выяснилось, что помимо само собой разумеющихся редакторских ожиданий, согласно которым Мурка должна была совместить энциклопедическую дотошность и политический анализ Мида с красочностью «Нешионал Джеографик», у Арнона были для нее добавочные поручения. Израиль давно искал точки опоры и давления в этой богатой нефтью стране. Поиски рычагов шли во всех направлениях, особенно в испытанном со времен фараона стремлении находить доступ к уху властелина. Иногда это удавалось: в Туркменистане одним из самых влиятельных и приближенных к власти людей был израильтянин — промышленник и предприниматель Иосиф Мейман, Лев Леваев был из Узбекистана, но в Азербайджане подобный человек не находился.

Арнон объяснял Муре:

— Я полжизни учился заставлять людей делать то, что мне нужно. И начинать это следует с того, чтобы понять — что надо твоему партнеру.

— Ему надо обеспечить нас нефтью?… — Мурка, старательная ученица, распахнула глаза.

— Н-ну, как тебе сказать. Это ему еще следует понять, — усмехнулся Арнон. — Но настанет время, и это случится. Для начала ему надо передать свою власть своему сыну.

— И я могу ему в этом помочь?

— Ну, не единолично, я полагаю. Однако наши возможности в области обеспечения безопасности весьма внушительны. Но это не единственное, чем Израиль может быть полезен. Например, мы можем служить посредником между Баку и Вашингтоном, или предоставить выход к своим рынкам.