Грим - Никита Никуда

- Давайте уж я закончу, Иван Иванович, а про идеи потом. А то вы, Федоровы, на эту тему можете бесконечно. Я же в пару минут уложусь.

- Препарат играет роль ингибитора, - продолжал доктор, увлекшись. - Но под воздействием лимфы постепенно перерождается в катализатор, и организм, который считался мертвым, оживает. Дает толчок к пробуждению. Или к воскресению, если хотите. А до этого - поддерживает жизнедеятельность организма условно усопшего на минимальном уровне. Почва промерзает - греет, как если бы вам вкололи в кровь антифриз. Мозг продолжает функционировать как бы на автономном аварийном питании. Эта система должна была сработать через несколько дней, но сработала, как видите, почти через столетие. Мы уж отчаялись. Проспали весь красный период истории. Весь двадцатый атомный век провели в симбиозе со смертью.

- Считай, что в подполье отсиживались, - сказал матрос. - Ждали, когда кончится советская власть.

- Получилось сложней, чем мы думали, - сказал доктор.

- А чем вы думали? - сказал матрос. - Все это мошенничество. Устами этого Фауста мед пить. Из бездны не возвращаются. Два раза в эту реку не входят, потому что дураков нет. И ты, Антоха новопреставленный, не воображай, что вернулся к жизни живой. Оттуда - не туда. Некому подать фал. Вот увидите, господа, вдруг окажется, что мы не на этом свете, а на том. И напрасно мы в этих смокингах... - Он ругнулся. - Даже мухи на нас не садятся. Вот мразь.

Обиженные мухи отлетели к окну.

- Далее, как вы знаете, дедушка ваш всех нас убил, - продолжала Изольда. - Устроил на нас засаду, едва казаки исчезли вместе с лошадьми и конвоем. Вы знаете, кто-то закричал петухом, и тут началось. На нас напали. Стали палить. Ослик сразу куда-то скакнул. Нас, пятнадцать человек, трупов, зарыли в овраге за вашим погостом, тогда еще не столь многолюдном. Хоронить в этой черте оседлости запретил комендант кладбища. Хотя если бы бросили нас в лесу, мы бы быстрее очнулись. Не знаю, что их заставило вывезти наши трупы и в братской белогвардейской могиле захоронить. Изо всех нас, как видите, воскресли только шестеро. Вышли из своих шинелей живыми. Остальные восемь безвозвратно изъяты, а теперь уж вполне мертвы.

- Терпение у трупов кончилось, стали гнить, - сказал матрос.

- А девятый? - спросил Антон.

- С кого-то содрали балахон, позарились, несмотря, что очень пахуч, - продолжала Изольда. - Кого-то небрезгливо обшарили и не потрудились запахнуть балахон. Кого-то разорвало гранатой так, что восстановлению не подлежит. В общем, ваш дедушка наши ящики в одиночку переправил куда-то в другое место, известное лишь ему одному, оставив партизан с носом. Вот бы встретиться с ним и спросить. Однако и ему самому не пришлось воспользоваться награбленным.

- А девятый? - настойчиво повторил Антон. - Было пятнадцать, шестеро здесь, восемь в могиле сгинуло. Куда делся девятый? Тоже скакнул?

- Расстреляли вашего дедушку в 38-ом году. Ах, ушли бы шелковым путем в Китай, если б не он. А что касается девятого, то он делся неизвестно куда.

- А про Никиту откуда известно, что в 38-ом?

- В некотором смысле наш матрос прав: оттуда не возвращаются, а если и возвращаются - вроде нас с вами - то не вполне в тот мир, из какого ушли, - сказал полковник.

- Но ведь это естественно, - сказала Изольда. - Столько лет минуло. Мир ужасно не тот.

- Нам многое известно из мира сего, - продолжал полковник. - Мы вполне ориентируемся в современности. А в глобальном плане, может, даже лучше, чем вы, имея возможность подключаться к информационному полю впрямую, минуя живое общение и всякие СМИ. У мертвых есть тонкая, но односторонняя с вашим миром связь. А поскольку мы в некотором смысле тоже... того...не вполне были живы, то и нам это отчасти было доступно.

- Умершие даже оказывают влияние на цивилизацию, - сказал доктор. - Девятый, что с нами лежал, был немного романтик, эполеты носил, так он утверждал, что посредством искусства с вами говорят мертвые. А автор, мол, все равно, что медиум. Да вот хоть у Кюхли спросите. Простите, поручик. Сорвалось.

- Я в этом уверен вполне, - сказал Смирнов.

- Каким образом влияют они? - спросил Антон.

- Незаметно. Как ветер, видимый только по воздействию на объект, - сказал поручик. - С вашими запоздалыми представлениями о мироздании вам так сразу будет трудно понять.

- В таком случае вы сами должны знать, где казна.

- Должны, - вздохнул полковник. Он сунул палец в дыру на тренировочном костюме и оттянул. - Но не знаем. И хотя мысли о сходных понятиях имеют одинаковую длину волны, информация о казне оказалась почему-то от нас заблокирована.