Михаил Анчаров - Записки странствующего энтузиаста

Дорогой дядя, после одного рокового случая, который был описан в послевоенном «Огоньке» и который я пересказываю, как Алексей Толстой про «Пиноккио», то есть под своей фамилией, я понял, что никогда и ничего не пойму.

У метро две женщины торговали пирожками такой аппетитности, что им самим хотелось их пожирать. Одна продавала пирожки с рисом, другая — с повидлом. Всегда хочется. Всегда хочется того, что есть у соседа. Пирожки стоили одинаково — медный кружок с цифрой «пять». Это экспозиция. Дальше драма. Одна другой отдала пятак и получила пирожок с рисом. Вторая же пятак дала первой, и получила за него — с повидлом. Съели.

Повторили операцию много раз. В результате за один пятак пожраны две корзины пирожков.

Когда их забрали — они не поняли, почему. Я до сих пор не понимаю. Феномен денег. Или взять такой случай, как оказалось, понятный только мне, специалисту по «уголкам». Дорогой дядя, я ни от кого здесь не могу получить ответа на один простейший вопрос. Вот он.

Сегодня Европа борется против установки у себя кошмарных ракет. Все твердят: «Политика! Киноартист! Страх!» А «уголок» всей ситуации — в словечке «по-чем». Если перестать за оружие платить, то что будет?.. То-то.

Если Европа перестанет платить за свою собственную могилу, то что будет? Гонке конец. Но они так привыкли к гипнозу и наркозу сложности, что все силы у них уходят на то, чтобы выкручиваться из последствий. А кому надо — тщательно скрывают «уголок». А то еще был такой случай. Ну ладно. В другой раз.

Короче. В конце этого бурного воскресенья, поедая сыроватый пирог, я не поленился и рассказал Кристаловне про бессмертную обезьяну.

Трудно сказать — бессмертна она или нет, но факт тот, что она прожила втрое больше положенного и выглядит весело. Это одна сторона проблемы. Вторая сторона возникла, когда с этой обезьянкой решили провести эксперимент.

Есть известная научная байка, утверждение, такое же дурацкое, как насчет буриданова осла, только речь идет литературе. Дескать, если посадить за пишущую машинку бессмертную обезьяну, то она, бесконечно лупя по клавишам, среди хаоса букв напечатает всю возможную литературу — прошлую и будущую. Кое-кто понимал, что это чушь, но решили попробовать. Усадили. Обезьянка начала лупить по клавишам и лупила несколько лет. И действительно, среди полной бессмыслицы стали появляться слова, потом фразы, потом абзацы, и притом очень недурные. Компьютеры установили, будто есть куски из «Божественной комедии». Полный восторг.

И тут — крах. Начался регресс. Все покатилось назад. Опять — хаос букв и отдельные слова. Что такое?! Ожидать следующего цикла невтерпеж. Обезьяна-то бессмертная, а сотрудники нет. В чем причина? Неизвестно. Бились, бились…

- И тут, Кристаловна, — говорю, — позвали меня.

- Специалиста по «уголкам»?

- Да, — говорю, — специалиста по «уголкам».

- И что же оказалось?

- Оказалось, обезьяна смекнула: как только она напечатает всю возможную литературу, ее перестанут кормить.

Кристаловна долго молчала. Ее мысли я прочел легче, чем у обезьяны.

- Ну, это же ясно, — сказала она. — Если в жизни что-нибудь не ладится — ищи, кому это выгодно.

Это было колоссально. Закон Кристаловны.

Дорогой дядя, даже Кристаловна поняла, что это относится ко всему. Если в жизни что-нибудь не ладится — ищи, кому это выгодно.

…Как начали они хохотать, как начали…

Дорогой дядя!

…Когда мы еще жили на Буцефаловке, я тогда об «уголках» почти ничего не знал, но уже чувствовал неладное.

Видишь ли, меня всегда смущала история Каина и Авеля.

С Каином более или менее понятно. Пришил брата нехороший человек, убийца и склочник. И все Каиново отродье понесло наказание. До сих пор несет. Каиново отродье — это мы, человечество. Но вот Авель для меня всегда был фигурой сомнительной и темной! Его угробили, и он остался в тени. А жаль. Ведь, по существу, Авель — первый человек, который принес в жертву, то есть в жратву кому-то живое теплокровное существо. А Каин считал, что этому «кому-то» годится и морковка.

Вся история крайне подозрительна. И, прежде всего, тем, что неизвестно, кто сообщил братьям божье одобрение жратвы кровавой и неодобренье вегетарианской. Из того же первоисточника известно, что после первой парочки, Адама и Евы, бог общался лично только с Моисеем. Все остальные знали о нем понаслышке.

Я к тому, что даже начинающему следователю прокуратуры было бы ясно наличие в этой истории третьего лица. А именно — профессионального посредника и толкователя божьих оценок, то есть жреца.