Юрий Поляков - Красный телефон

– Только будь осторожной – не заводи детей, пока не убедишься, что с ним можно жить… хоть как-нибудь!

– Пока он не давал мне никакого повода быть осторожной.

– Вот поэтому и будь осторожной!

Муж лежал, уткнувшись лицом в Лизину грудь, всей своей неподвижностью прося ее о помощи, и она повела коготками по его шее, плечам, спине, пояснице, словно дразня покалываниями больного, обессиленного, но еще способного на ярость зверя. Он и в самом деле был нездоров. Вскоре после окончания училища его отправили в Африку – инструктировать в джунглях каких-то дружественных папуасов, мстивших за своего президента, свергнутого и съеденного лет десять назад. Перед ответственными акциями всем инструкторам давали специальные стимуляторы, чтобы не спать по несколько ночей, а еще делали прививки, чтобы не подхватить какую-нибудь тропическую заразу. И они, молодые дурачки, припрятывали таблетки да ампулы, а потом, на отдыхе, в подмосковном военном санатории, хвастались побочным эффектом – неутомимой мужской состоятельностью – перед медсестричками и случайными потаскушками. После тридцати это обернулось приступами черной тоски и совершенной плотской никчемности. Но зато он никогда не простужался и понятия не имел, что такое грипп.

Честно говоря, Лизу эти приступы не очень-то и тревожили. От нескольких досвадебных поцелуев у нее осталось только равнодушие да кисловатый табачный привкус на губах. Неприязнь появилась позже, и она хорошо помнила, в какой именно момент это произошло.

Свадьбы, собственно говоря, у них не было. После мендельсоновского марша, пропиликанного раскормленными грибоедовскими скрипачами, и нескольких обязательных бокалов шампанского он поручил своему угрюмому компаньону, единственному участнику церемонии со стороны жениха, развезти погрустневшую Лизину мать и удивленных подруг-учительниц по домам. А сами молодожены отправились в аэропорт, сели на самолет, перенеслись в Амстердам и поднялись на борт теплохода «Астра», отплывавшего в круиз вокруг Европы. У них была огромная каюта-люкс с гостиной, кабинетом и спальней, где стояла широкая привинченная к полу кровать. Впервые за все время их знакомства он, теперь вот вдруг ставший ее мужем, был без радиотелефонов – без черного и даже без красного.

Теплоход тихо отстал от причала. Пока они ужинали в еле заметно покачивающемся ресторане, огни города канули в черную воду – и только непотопляемая лунная дорожка, извиваясь и дробясь, стелилась за кормой. Потом муж плескался в ванне, а Лиза лежала под душистой простынью и без особого трепета ждала его выхода, пытаясь из своего небольшого женского опыта сопрячь для первой брачной ночи что-нибудь сдержанно-нежное, как еще совсем недавно из нескольких старых нарядов она старалась составить нечто новенькое для вечера в клубе. Нельзя сказать, что она в те минуты не испытывала к мужу никакого влечения, но это был не порыв, а некое подневольное любопытство.

Он вошел – от его влажного разогретого тела поднимался легкий парок – и Лиза, впервые увидев эту клочковатую черную поросль дурно остриженного ризеншнауцера, сразу же почувствовала внутри себя, в том месте, где обычно теплится нежность, ноющую неприязнь к мужу. А его неестественно вздыбленная плоть (он, как потом выяснилось, сделал себе специальный укол) вызвала у нее только ужас. Первая ночь превратилась в мучительство, как, впрочем, и все последующие ночи вокруг Европы. Утром, умываясь, она неизменно находила в пластмассовом ведерке аккуратно завернутые в туалетную бумагу пустую, надломленную ампулу и одноразовый шприц.

– Ты болен? – Спросила Лиза, когда он, отмучив в очередной раз ее и себя, курил в постели.

– Если усталость это болезнь, то – да, болен, – ответил он обычным монотонным голосом.

– Может быть, пока ты не поправишься, нам надо быть осторожными?

– Не волнуйся. Детей у нас не будет…

– Ты совсем не можешь без этих ампул?

– Я не могу без тебя…

Когда они вернулись из свадебного путешествия, муж с головой ушел в бизнес, а она, уволясь из лицея, стала вести жизнь изнеженного домашнего животного, которого иногда выводят погулять в дорогие магазины и рестораны. Лиза, ненавидя себя, смотрела по телевизору все знойные сериалы, а потом по телефону они с матерью обсуждали какое-нибудь новое сумасбродство доньи Хуаниты или очередную выходку Мэнсона – только бы не говорить о другом, о главном. Иногда в гости к молодоженам захаживали компаньон мужа, молчаливый, урковатый парень, и его жена, вертлявая особа с мозгами, умещающимися на кончике языка.