Юрий Поляков - Работа над ошибками

– Тогда уйду я! – бросила последний довод Евдокия Матвеевна.

– Портфель-то оставьте! – ответил наглец.

Ребята меня заметили и с интересом ждали, когда классного руководителя обнаружат противоборствующие стороны. Первым меня увидев Кирибеев, устало усмехнулся, почесал подбритый висок, нехотя встал и направился к двери. У порога он задержался, перехватил из рук окаменевшей Гири портфель и вышел из класса.

– Подождёшь меня возле учительской! – распорядился я вдогонку.

Кирибеев оглянулся, и выражение его лица можно было толковать двояко:

1) Жду.

2) Жди!

– Это какой-то кошмар! – запричитала Гиря, возвращаясь к доске, где под заголовком «Железо в природе» рябила химическая криптограмма. – Когда все это кончится?

Не знаю, что она имела в виду: свой выход на пенсию или тот торжественный миг, когда народное образование всю полноту ответственности за выпускников переложит на плечи внешкольных организаций?

Я заторопился в учительскую. В актовом зале ребята пели о празднике «с сединою на висках», готовились к Дню Победы. В кабинете физики была мёртвая тишина: наверное, Лебедев дал самостоятельную работу и читает в оригинале Агату Кристи. Язык он знает получше нашего «англичанина»-почасовика Игоря Васильевича.

Вот тебе и свободный урок! А я-то рассчитывал потратить «окно» на то, чтобы обдумать и записать планы уроков, которые проводил на прошлой неделе: порядок есть порядок. Теперь же, в новой исторической ситуации, нужно объясняться с Кирибеевым, выставленным вопреки всем инструкциям из класса. Считается почему-то, что жизнь и здоровье ученика, присутствующего на уроке, находятся в полной безопасности, в то время как ребёнок, изгнанный в коридор, становится лёгкой добычей любой трагической случайности. А значит, преподаватель, допускающий такую форму воздействия, как удаление нарушителя дисциплины с урока, рискует оказаться осуждённым в лучшем случае завучем, в худшем – народными заседателями…

Возле учительской было зловеще безлюдно. Я поспешно заглянул в комнату: целый и невредимый Кирибеев, вальяжно раскинувшись в кресле, ожидал моего прихода. «Неприятный парень!» – подумал я. У него – тёмные, с каким-то синтетическим отливом волосы, узкое бледное лицо, сросшиеся брови, а под глазами недетские морщинистые мешки… Я подумал и вдруг почувствовал, что Кирибеев угадал мои мысли. Все дети – экстрасенсы! Хотя, впрочем, с другой стороны, у меня тоже выступают мурашки, если кто-нибудь приближается ко мне с дурными намерениями…

Я сел с Кирибеевым, подождал, пока он догадается сменить позу отдыхающей одалиски на более подобающую для данной ситуации, потом профессионально нахмурился и поинтересовался, как дошёл он до жизни такой?

– Ну, дошёл! – вызывающе согласился он, и тут же раздался телефонный звонок.

– Школа! – ответил я и пожалел, потому что «беспокоили» из роно. – Это учительская, вы позвоните в канцелярию!.. – но мне было объяснено, что канцелярия «вымерла» и кроме меня выполнить обязанности неизвестно где болтающейся директорской секретарши некому. – Подождите, возьму чем записать! – перебил я женщину, которая привычной скороговоркой уже начала диктовать телефонограмму. – Так… Теперь можно… Пишу…

«На основании приказа № 92 роно от 25.04 прошу обеспечить явку пионерских отрядов для участия в празднике „Рождение пионерского отряда“. Форма одежды парадная. Ответственные за жизнь и здоровье детей – классные руководители».

Я невольно поёжился, но прочувствовать всю глубину этой ответственности не успел, потому что следом шла вторая телефонограмма:

«Директору школы. Завхозу. Сегодня, до 15.00 сдать сведения по расходу электроэнергии за апрель».

Видимо, этой самой отчётностью и занимались во время урока Стась и печальный завхоз Шишлов. А женщина из роно между тем требовала передать ещё что-то на словах ответственным за питание, но тут уж я вспылил и объяснил: в конце концов она разговаривает не с секретаршей, а с преподавателем литературы!.. Однако для неё это был не довод.

Положив трубку, я посмотрел на Кирибеева и по выражению его лица понял, что парня несколько удивила та многообразная пена, которую взрослые люди взбивают вокруг элементарного факта посещения школы.

– За что тебя выгнали из класса? – жёстко спросил я.

– Выгонять из класса запрещено. Я сам ушёл! – ответил юридически грамотный Кирибеев.

– Права свои ты знаешь – это хорошо. А обязанности?