Юрий Азаров - Групповые люди

— Не возражаем, — ответила толпа.

— А вот над пятым методом, указанным Лениным, нам предстоит еще много работать. Ленин предлагает комбинацию разных средств. Вот мы и думали, что с чем лучше связать — сортир с расстрелом или тюрьму с желтым билетом.

— А что Ленин по этому поводу говорит? — с места спросил Серов.

— Ленин говорит: чем разнообразнее, тем лучше, чем быстрее и увереннее, тем вернее и надежнее. Очень мудрое указание.

— Тут народ интересуется, в какой работе Ильич говорит об этих пяти методах, — спросил Коньков.

— Каждый из вас может с этой работой познакомиться. Этот труд называется "Как организовать соревнование". Она издана тиражом в пятьсот миллионов экземпляров. По-моему, она и десяти копеек не стоит.

— Пятак, — сказал кто-то с места.

— Ну вот, пять копеек, думаю, у каждого найдется, чтобы купить и иметь личный экземпляр.

— Но, простите, то, что написано в этой статеечке, это ужасно, реакционно и политически безграмотно, — сказал Бердяев.

— Вот кому мы вырвем кадык в первую очередь, — предложил Квакин.

— А вот этого сделать невозможно, — улыбнулся Бердяев. — Мой кадык не при мне. Он в Париже. А потом, как же меня можно казнить, если я соавтор кадыкизма? Я только за персоналистский кадыкизм. С личностью и свободой. Вот мои уточнения, господа.

— Что же с ним делать? — спросил Коньков. — Здесь он нетерпим.

— Меня можно выслать. Посадить на самолет и высадить во Франкфурте-на-Майне или в Мехико-сити.

— Шо ж, дадим ему возможность расписаться на заборе? — предложил Багамюк.

— Я, как старый заключенный, — сказал Бердяев, — так вас понял: вы хотите мне организовать побег?

— Глохни, стриж, а то бебики погасим, — прошипел в его сторону Багамюк, и в одно мгновение Бердяева не стало.

Я был на грани того, что и меня вот-вот не станет. Посудите сами, оказался без работы (отдел расформировали за ненадобностью), без крова (Марья Ивановна выгнала: должно быть, Шушера на меня сильно наклепала), без денег и без куска хлеба. Теперь и деньги, и куски хлеба, и куски мыла, и сахар распределялись исключительно по группам. А мое нутро протестовало против самой идеи: хочешь жрать — иди в группу! У меня состоялся поначалу разговор с Никольским. Он взлетел — был одним из лидеров межколониальной группы. Сказал мне:

— Старик, у меня мало времени. Давай по-деловому. Ты возглавишь группу обиженников, они тебя выдвинут в депутаты, а это надежный приварок, пожизненная рента, ну и всякое такое, о чем не принято говорить вслух.

— Как же я могу возглавить обиженников? Для этого надо стать обиженником, — ответил я наивно.

— Ты же всегда был подвижником и гуманистом, — улыбнулся Никольский. — Дадим тебе в заместители Лапшина. Он восполнит твои пробелы, на первых порах, разумеется, — на этот раз Никольский рассмеялся так, будто на мгновение, стал Великим Инквизитором.

Я сдержался, чтобы не закричать, чтобы не обрушиться на моего бывшего соузника. Однако сказал твердо:

— Нет. Мне дороги мои идеи.

— Похвально твое упрямство. Что ж, и в нашем межколониальном совете ты мог бы реализовать свои идеи. Короче, будешь работать на нас — будет у тебя все, выхода на Конькова и Поплевина тебе обеспечу.

— Нет.

— Но имей в виду, может всякое с тобой случиться. Ты знаешь, как это бывает… Кадыкия — явление новое, необузданное…

Надо же такое придумать! Кадыкия! Так была названа новая сепаративная республика, состоявшая из нескольких колонийских конгломератов, поселений и арендно-акционерных коопераций. Сначала в память о прошлом республику хотели назвать Новой Гулагией и даже Нью-Ленарком, но Коньков настоял на Кадыкии: прямая связь с великим учением и никаких намеков на заклейменную народом зарубовщину.

Первым законом, который издал Коньков, был закон о свободе запрещать, согласно которому запрещалось все, что можно запретить средствами возможных свобод.

Иезуитство закона состояло не только в том, что он был по форме демократическим, а по существу авторитарным, а в том, что он щедро распахивал врата для непосредственной спонтанной деятельности каждой отдельной личности, включенной в творчество свободных запретов. Создатели закона отлично знали, что только спонтанная активность позволяет человеку преодолеть страх, одиночество и так называемое отчуждение, а также в полном слиянии с миром обрести счастье, свою неповторимость. Закон гласил: каждый уникален и каждый свободен, а уважение к уникальности — ценнейшее достижение человеческой культуры. Разумеется, не Коньков придумал столь сложный алгоритм человеческой веры и даже не Багамюк, который визировал закон, а истинные воротилы Кадыкии, к коим принадлежали в первую очередь межколониалыцики Раменский, Поплевин, Никольский и Равенсбруд.