Юрий Азаров - Паразитарий

— Пояснее, — брякнул вдруг Хобот, наливая третью кружку месопотамской браги. — Нам еще с парфянами предстоит разобраться, а ты заладил с подробностями. Сейчас подробности никому не нужны, бычья печень, век бы мне свободы не видать.

— Согласно этому учению ложь становилась правдой, а правда — ложью. Если Рим и Афины дают однозначное толкование всех проблем, то здесь — бесконечная вариативность, это с одной стороны, с другой — любой вариант может рассматриваться как беззаконие, если он противоречит пользе. Иудеи утверждают — нравственно то, что полезно, божественно то, что выгодно, правдиво то, что приближает к цели.

Когда лучшие из евреев увидели, что иудейство тонет во лжи, фарисействе, догматизме, когда древо иудейской веры стало на глазах сохнуть, они готовы были пойти на любой крест, чтобы спасти Иерусалим. И пошли. И спасли. Кто-то из мудрецов сказал, что только таким образом можно было спасти старую веру. И загадочность еврейского вопроса в том, что вместе с мировым пожаром, который зажгли иудеи, родилось и мировое сердце. Навсегда был положен конец еврейской исключительности, а избранный народ был объявлен в числе прочих равным.

— Это действительно так или очередная профанация? — спросил неожиданно у меня Феликс Трофимович.

— Как вам сказать? — замялся я. — Это вечный вопрос, поскольку Новый Завет отделился от иудейства, однако принял все его учения.

— Такого не бывает. Отвергнул и одновременно принял. — Хобот опрокинул в пасть еще одну кружку фракийского. — Как реально обстоит дело?

— А реально так, — сказал я. — Тимофеич прав. В первом веке рождено было новое сознание. Евреи, вобрав в себя греко-римский космогонизм, решили преодолеть иудейскую ограниченность. Они стали утверждать, что каждый человек есть посредник между Вселенной и самим собой. А тот, кто отсекает от себя Вселенную, а следовательно и Бога, тот враждебен и самому себе, и Богу, а тот, кто пренебрегает собой, тот убивает и не признает в себе богочеловеческое начало. И первым человеком, который показал, насколько прекрасно, упоительно и добродетельно воздвигать в душе своей Храм Божий, был Христос. И Храмом этим является Любовь — любовь к Богу, к Человеку, к врагам, к друзьям, ко всему живому, к траве и деревьям, к земле и птицам, к волкам и черепахам, к бабочкам и попугаям, к рыбам и крокодилам, к детям и женщинам, к армянам и парфянам, к грекам и римлянам, к ворам и убийцам, к живым и мертвым, к тупым и искалеченным, к толстым и тонким, к воинам и безоружным, к рабам и господам — ко всему, что есть в этом подлунном и подсолнечном мире.

— Ну а воров и убийц сам приплел? — рассмеялся Хобот не без ехидства.

— Никак нет, — отвечал я. — Апостол Павел был фарисеем и гонителем христиан. Он убивал христиан. Он вместе с римскими воинами грабил и преследовал, ибо жилище и вещи бежавших и преданных смерти христиан подлежали разграблению…

— И это правда? — обратился Хобот к Тимофеичу.

— Похоже, что правда… — отвечал Тимофеич. — А впрочем, лучше послушать самого Павла. Апостол в пяти шагах отсюда…

Молнии рассекли тучи, и снова раздался гром…

Человек средних лет махнул рукой, и на пороге появился крохотный мужичок в одеянии пастуха. Назвался Фаддеем.

— Покажи последние полсотни лет, — сказал человек средних лет.

— Юг? Или Север?

— И то и другое.

Фаддей вытащил из сумы две микропленки, вставил их в посох, направив его острие на белую стенку.

На экране объяснялось, как из-за ложки соли армяне перерезали азербайджанцев, а азербайджанцы убили сто тысяч армян. На подмогу тем и другим подоспели северяне, за короткий срок уничтожив двести тысяч армян и азербайджанцев. Потом было два предупредительных землетрясения, двадцать шесть заседаний в парламентах Армении и Азербайджана, после чего все пригородное население было согнано в народные ополчения, которые еще уничтожили по сто тысяч человек. А свара действительно вышла из-за ложки соли. В одном из селений, в котором проживали армяне и азербайджанцы, жили две женщины — Мадонна и Фатима. Мадонна была армянкой, и она первая попросила у азербайджанки Фатимы ложку соли. Фатима ответила, что не даст ей ложки соли, потому что у нее самой всего два мешка осталось. Тогда Мадонна сказала:

— Ах ты, жадина-говядина, турецкий барабан!

— Я не турчанка, а чистокровная азербайджанка, и вам нечего делать на нашей земле!

— Это наша земля! Наши предки захоронены здесь еще до Рождества Христова, когда вашего Магомета еще и на свете не было.