Василий Аксенов - Редкие земли

«Напрасно ты мучаешься, Макс: здесь тебе добра хотят».

Он опомнился. Открыл глаза, в них засветился черно-синий мирный космос.

«Простите, ребята, мне вспомнились эти миошные экземпляры. Я так до сих пор и не знаю, что у них было на уме».

«Вот сейчас самое время открыть еще одного старика Периньона», — предложил Ясно.

После выпитых бокалов все снова расслабились и заулыбались.

«Интересно, что означает эта аббревиатура, МИО?» — подумал вслух Ген.

«Мускулы и Органы», — предположил Шок.

Взрыв смеха.

«Мощь и Оборона», — предположил Сук.

«Я слышал, что это „Мир и Охрана“, а может быть, „Мудрость и Осторожность“, — сказал Ясно.

Все еще пуще развеселились.

«А почему серединному „И“ отводится только роль предлога? — с мнимым возмущением спросила Ашка. — Почему не предположить, что под тремя буквами скрываются „Мышь, Игуана, Опоссум“?»

«Браво, Ашка! — воскликнул Ген. — Твоя догадка может быть ближе всего к истине. И все-таки добавляю еще одну версию — „Меланхолия, Истерия, Одиночество“? А ты, Макс, как это читаешь?»

Пришелец осклабился. «В ту ночь у меня все крутилось в башке — Мрак, Игла, Огонь».

Все затихли. Он встал и пересек всю обширную, как теннисный корт, комнату по направлению к окну. Несколько минут там стоял молча, спиной к ним. Все смотрели ему в спину. Никто не исключал, что за этим молчанием начнется что-то ужасное. Наконец Ашка крикнула: «Ты хочешь сказать, что тебя там пытали?»

«Ну, конечно, пытали, Ашка, как ты думаешь? Ведь там были потомки трех гэпэушных монстров, Маги, Ихты и Облома. Иначе они разговаривать не умеют. Они пытали меня до тех пор, пока в подвал не спустились три чина из политбюро „Сиб-Минерала“…»

«Шмачкин, Усский, Зигберт, так, что ли?» — спросил Гурам.

«Ну вы, я вижу, все знаете, — снова осклабился Алмаз. — Тем лучше. Эти трое считали меня своим братаном и никогда не спрашивали, откуда я. Кажется, догадывались, что это мне и самому неведомо. Вежливо попросили развязать подследственного. Угостили пивком „Тинькофф“. Давайте, господа, поговорим по-хорошему. У Алмаза есть еще шанс реабилитироваться перед братством.

Значит, так. Нужно предъявить ультиматум «Таблице-М». Пусть разоружаются перед партией, сдают все свои ассеты, ключи ко всем оффшорам и территорию в Габоне. Для того чтобы поняли серьезность дела, нужно устроить похищение стратовских детей, одиннадцатилетней Парасковьи и пятилетнего Никодима. Эта операция будет поручена Алмазу. В случае успеха с него снимаются все обвинения по прииску «Случайный». Ты понял, Макс? Согласен? Ну вот и отлично. Если же ультиматум будет отвергнут, ты берешь на себя лично завершение операции. Все ясно, Макс? Видите, ребята, он кивает, он соображает, он все, конечно, понимает. Итак, ты с четырьмя ребятами из опергруппы завтра вылетаешь в Ажаксьё, снимаете там виллу в десяти километрах от бухты Страто. Есть достоверные сведения, что вскоре туда прибудут дети с воспитателями и охраной. На этом острове у нас есть сеть стрингеров, которые обеспечат вам поддержку… Ну вот… Вот так все было…»

Он замолчал и сел на подоконник. Сидел, глотал слюну. Левым предплечьем стирал пот со лба. Все присутствующие тоже молчали и не спускали с него глаз. Стало быть, все эти брызги шампанского были чистейшей мистификацией? Как я могу говорить о том, что я пережил тогда? У меня на это слов не хватит. Я сам не знаю, что это было. Замочат? Пусть замочат. Какую-то точку все-таки надо поставить в этой бредовине.

«Продолжай», — сказал Ген.

Алмаз дико взглянул на него. Продолжать? Ты уверен? Ген, у меня слов на это не хватает. Но ведь дети живы, да? Они в безопасности?

«Продолжай! — взвизгнула Ашка. — Ведь ты же был там! Я чувствовала, что звери бродят вокруг дома. Давай, Макс, рассказывай! Стань до конца человеком!»

Его вдруг пронзило острейшее чувство: почему эта женщина любит Гена, а не его, Алмаза? Чувство острейшее, ничего не скажешь. По остроте почти равное тому чувству, что пронзило тогда в бухте Страто. Они сидели тогда на своем маленьком пляже среди скал — трое, мать с двумя детьми, Ашка, Пашка и Никодимчик. Он не ожидал увидеть их втроем. Думал, что будут только двое маленьких. Ну, понятно, с какими-нибудь боннами. Ашка прилетела неожиданно, ночью. Он спускался со скалы по узкой расселине. По его команде должен был произойти отвлекающий взрыв и затем отрепетированные действия группы захвата.

«Ну хорошо, попробую рассказать, как могу. В последний момент перед командой я вспомнил книжку, которую читал незадолго до операции. Книжку о российском терроризме столетней давности. Как этот эсер охотился на великого князя, ну Николаев. Ну да, Каляев. Когда тот вышел уже на угол атаки, он вдруг увидел, что в коляске вместе с великим князем сидит великая княгиня с двумя детьми. Его вдруг пронзило какое-то острейшее чувство: „не убий“, не убий слабых, безгрешных, — и он проехал мимо на своей бричке. Вот такое же чувство меня тогда пронзило, и я скомандовал пацанам „отбой“. Слава Богу, я не нажрался тогда шмали. Был чист, как стеклышко, и весь насквозь пронизан чем-то человеческим. Ну вот и все».