Яков Арсенов - Избранные ходы

— Нас призывают на службу, — сообщил Орехов.

— Вот повестки, — показал бумажки Артамонов.

— И тебя забирают, Макарон?

— Я свое отбарабанил, — хмыкнул в бороду аксакал курса. — Пусть теперь других помылят.

— Тогда и я еду с вами! — воскликнула Дебора.

— Учись, Улька, — посовестил поверенную в делах Орехов. — Ты согласилась всего лишь на побывку, а Дебора готова полностью разделить тяготы и лететь за нами сломя голову хоть на край света.

— Я бы тоже могла при определенных условиях.

— Почему сразу условия? Дебора же не ставит.

Теперь компания была почти в сборе. Для окончательной комплектности оставалось вычислить Свету. Поймать ее было сложнее, чем Дебору или Ульку. Вся в делах, Света практически не бывала в комнате. Она являла собой плоскую, с клинически узким тазом девушку, передержанную в горниле общежитий. Не отнять у нее было только фигуры, а вот попить с лица возможным не представлялось. Как и многим другим социальным объектам — площадям, улицам и городам — перестройка вернула Свете ее историческое имя — Лопата. Произошло это на эпохальном празднике по случаю сдачи Макароном зачета по логике. Уснув от перебора, Света упала вместе с тумбочкой и, не меняя позы, продолжала сидеть на тумбочке, уже лежа на полу.

— Надо же, падает, как лопата! — изумился Орехов.

Вывернуться из-под прозвища Свете не удалось. Позже она призналась, что именно так к ней обращались в школе. На благодатной почве ДАСа историческое имя обрело вторую жизнь.

Лопата была пожизненным ответсеком. Она сочинила концепцию не для одного десятка газет и ни разу не повторилась. Ее приглашали на работу в серьезные издания. Как человек податливый, она всем обещала, но никуда не шла.

Лопаты не оказалось в комнате и в этот раз. На посиделки в фойе отправились без нее. С некоторым сожалением, потому что Лопата привносила в компанию толику разнообразия. Орехов и Макарон сливали в ее сторону все свои остроты и пошлости.

— Я ее приволоку, — додумался отправиться на поиски в одиночку Макарон.

— Идемте все вместе, — не захотела никого отпускать Улька.

И поплелись по этажам, тяготея к верхним. Допив наличность, решили выбраться наружу и вытекли на лестничную площадку. В подъехавшем лифте на корточках с бутылкой шампанского и песцовой шубой в руках сидела Лопата.

— А мы к тебе, — сказал Макарон. — Идешь с нами? У нас прощание с галстуком.

Внятного ответа не последовало.

— Да она никакая, — вычислил Артамонов.

Лопата была более чем навеселе. Глаза поднимались только до колен, длинные волосы затягивало сквозняком в лифтовую щель, обтянутая марлевкой грудь сиротливо просвечивала сквозь кисею. Горсть настрелянных сигарет торчала меж пальцев. Лопата попыталась продолжить стрельбу.

— О! Кво я вжу! У вс не найдеса сигретки, чтобы покурить? — выползло из нее.

— Найдется. Без фильтра будешь? — вошел в положение Орехов.

— Бду.

Орехов оторвал фильтр и подал Лопате сигарету.

— Сибо! — мотнула она головой.

— Не за что.

— Это кой корпус? — спросила она из последних сил.

— Второй.

— А мне в первый! — сообщила она и потянулась к кнопкам. Достала до нижней. Падающую, лифт понес ее в подвальные помещения и через минуту вернул обратно. Лопата опять нажала, куда пришлось. Макарон сунул ногу между дверей.

— Слышишь, Свет, у меня плащ-палатка есть, с иголочки. Муха, так сказать, не сидела. Может, договоримся? Я помогу тебе снять симптом. А потом, как человек честный, женюсь.

— Птом, Карон, птом.

— Ты мне уже два года мозги крутишь.

— Я ж сзала, птом, — повторила она и обратилась к Ульке: — Хошь, ди. Там пховик стался.

— Да зачем мне пуховик? — пожала плечами Улька.

— Тгда я сма забру попзже.

— Ну так что, я зайду завтра? — не мог угомониться Макарон. — А, Свет?

— Да оставь ты ее в покое! — посоветовала Улька. — Не видишь, у нее гормональный синдром. Она же таблетки принимает, чтобы не противно было.

Отношение Макарона к Свете было странным. Он переносил на ногах любые по вирулентности чувства, а перед Лопатой становился просто неузнаваемым.

— Как это — оставь в покое?! — возмущался он бездействию друзей. Может, ей помощь требуется!

На прощанье Света пробормотала, что скоро она завяжет с мужиками настолько радикальным способом, что останется только ахнуть.

— Набралась и несет всякий вздор, — не поверила Улька.

Однако ахнуть-таки пришлось, и не одной только Ульке.

В отличие от боливийцев, нации с запущенными музыкальными культурами эфиопы и конголезцы — ничего не пели. Они сбывали последние партии привезенного с зимних каникул товара. По причине не сезона на рынке услуг царил демпинг. Цены были настолько бросовыми, что очередная дипломница заныривала к черномазым славянофилам всего на часок, а выпархивала назад уже с коробкой замшевых сапог. Бартер осуществлялся круглосуточно, поскольку спрос со стороны черного континента превышал предложение.