Ирина Муравьева - Веселые ребята

У Нины Львовны опустились руки, а Галине Аркадьевне стало совершенно нечем дышать, хотя окно было открыто и все время дул в него свежий сентябрьский ветер с птичьим пением вперемешку.

Ильина чуть не разрыдалась, потому что никто ее не пригласил не только что на «Бахчисарайский фонтан», но даже в собственную трехкомнатную квартиру, где назавтра предполагалось быть дружеской встрече с иностранцами.

— Ничего, ничего, — забормотала Людмила Евгеньевна и, выгнув спину дугой, пощипала Ильину за локоть, — ты же видишь, они не глядя приглашали… Конечно, ты пойдешь… И завтра, и послезавтра…

Когда перепутавшие все на свете англичане уселись наконец в свой автобус и укатили, Нина Львовна и Галина Аркадьевна отозвали в учительскую Соколову с Алениной. Людмила Евгеньевна сделала вид, что ее больше ничего не касается, перекинула через руку заграничную сумочку с розовой бумажной розой вместо застежки и заявила, что ей нужно в роно.

— Соколова! — громче, чем хотелось, сказала Нина Львовна. — Мы бы не стали ничего говорить, если бы ты в течение года вела себя нормально…

— Но ты не вела! — поддержала ее Галина Аркадьевна. — И мы считаем, что тебе нужно еще ой как долго доказывать, что ты такая же комсомолка, как все остальные, а пока ты этого не докажешь, мы не считаем, что тебе завтра…

Она не договорила, потому что вспыхнувшая Соколова громко расплакалась и выскочила из учительской, оглушительно хлопнув дверью.

— Так, — прошептала Галина Аркадьевна и взялась рукой за сердце, — я знала, что ничем хорошим это не кончится…

— Если вы такая слабонервная, Галина Аркадьевна, — сорвалась Нина Львовна, — то я вообще не понимаю, как вы можете заниматься тем, чем вы занимаетесь… Я имею в виду…

Только присутствие угрюмой, с горящими глазами Алениной спасло Нину Львовну от того, чтобы слабонервная Галина Аркадьевна не плюнула ей прямо в физиономию. Но Аленина была тут же, в комнате, она стояла, грызла ногти и смотрела на них исподлобья своими больными глазами. Поэтому Галина Аркадьевна судорожно вздохнула и вышла, а Нина Львовна, забегав зрачками, объяснила Алениной так:

— Лена! — И сама испугалась того, как Аленина задрожала всем телом. — Леночка! — Аленина, как назло, дрожала все сильней и сильней. — Мы, конечно, рады, что тебя пригласили на балет и потом в ресторан, мы очень за тебя рады, но ты смотри, как ты будешь себя чувствовать…

— Я не пойду, — стуча зубами, ответила Аленина, — я себя плохо чувствую…

Нина Львовна ощутила странную слабость под ложечкой, и ей захотелось взяться за сердце почти так же, как Галине Аркадьевне.

«Трудно как с ними, — с неожиданным ужасом подумала Нина Львовна, — это же каторжный труд какой-то!»

— Не пойду я никуда, — повторила Аленина и громко сглотнула слюну, — чего я там не видела…

— Смотри сама, сама решай, — вздохнула Нина Львовна, — никто тебя не заставляет. И если, конечно, тебя еще беспокоит здоровье, то, конечно, лучше отлежаться…

Аленина не пришла ни в гости к Ильиной, ни на балет «Бахчисарайский фонтан». И слава Богу, потому что и без Алениной хватило хлопот. И у Ильиной, и у Чернецкой гости вели себя хорошо, ели очень мало и все вопросы задавали как по учебнику. Холодная ли у вас зима? Сколько времени продолжаются ваши летние каникулы? Хотели бы вы полететь в космос? Никто не поинтересовался, почему советские ребята ни разу не были за границей, никто не спросил, сколько денег в год получают их родители в твердой валюте. У Ильиной — как попили чаю, так почти сразу же и разошлись, и вообще все было довольно вяло, зато у Чернецкой в разгаре угощения пришла домой мама Стеллочка, разодетая в пух и прах, с какими-то совсем по-новому подведенными глазами: во внешнем углу каждого глаза был нарисован черный треугольничек. Взгляд у Стеллочки тоже стал новым, слегка, кажется, бешеным и от этого особенно блестящим.

— Амиго! — весело сказала Стеллочка и тут же замахала руками, как бы вспомнив, что она, хоть и среди иностранцев, но все-таки не на Кубе. — Ах, как жаль, что я плохо знаю английский! Вот если бы вы говорили по-испански! Ах, если бы!

Не говорящие по-испански англичане тем не менее оживились, словно Стеллочка напомнила им кого-то родного и близкого.

— А танцы уже были? — продолжала Стеллочка. — Как же это так: не были? Наташа, ты меня удивляешь! А ну-ка давайте сейчас же все танцевать!

Гремя каблучками, она подбежала к проигрывателю, и через секунду низкий женский голос поплыл над удивленными англичанами: