Зоя Журавлева - Кувырок через голову

— А мне она скажет? — спросила Ася.

Она хотела прямо Яночку попросить. Но не решилась к ней обратиться.

— Навряд, — засомневалась женщина. — Мы уж с доктором как просили. Молчит. Яночка, скажи, детка!

Кошка заворочалась в шерстяном платке и как-то вздохнула.

— Не хочет, — сказала женщина. — Против воли не говорит.

— Было бы нереально, если бы она здесь заговорила, — объяснила тетя Вера. — Непривычная обстановка, собачьи запахи, чужие люди — это же понятно.

— Дома-то она не стесняется, — улыбнулась женщина.

Раньше муж только в дом войдет, сразу — на всю мощь телевизор. А теперь ничего не надо, ни футбол, ни ужин, а пусть только Яночка скажет «Уфа». От гостей — так отбою нет. Всем послушать хочется — с работы, родственники, которые знают, знакомые. Весь вечер в комнате смех. Соседка от зависти с лица спала…

— Можно, мы придем? — робко попросила Ася.

— Отчего же нельзя, — кивнула женщина. — Приходите вот с папой. Дома-то она никогда сказать не откажет…

И долго Ася будет потом приставать: «Папа, когда пойдем к Яночке?» А папа все срочно занят. Долго будет ждать! Пока папа признается, наконец, что он потерял бумажку с адресом. «Как же мы теперь найдем?» — ужаснется Ася. И папа скажет, что как-нибудь обязательно найдем. Или вдруг встретим на улице эту женщину. Или она снова придет с Яночкой в поликлинику. А может, адрес еще не совсем пропал, а где-нибудь завалялся среди бумаг. Вон их сколько в доме!

Но потом, постепенно, эти разговоры заглохнут.

Только навсегда останется с Асей говорящая кошка Яночка, которая не сказала ни слова. Даже взрослой на всех серых кошек будет она смотреть с непонятным, смешным уже для нее и все-таки неодолимым никаким взрослым опытом, тревожно волнующим ожиданием. Потому что в жизни, как и в искусстве, намек порою сильнее факта. И это хорошо понимал Асин папа, когда потерял адрес на бумажке, который он, вообще-то говоря, и не думал терять.

Неизвестно, что бы сказала Яночка, когда Ася приехала бы к ней в гости. Хотя вообще-то она говорила «Уфа», это факт…

Тетя Вера, меж тем, уже вызвала следующего пациента.

Это был черный пудель и с ним — две женщины. Одна внесла пуделя на руках и аккуратно поставила на стол. А другая поминутно сморкалась, искала носовой платок, теряла сумочку, хваталась за бок и чуть не села мимо стула, куда папа ее пригласил, чтобы записать в журнал.

— Фамилия? — спросил папа.

— Его? — испугалась женщина. И взглянула на своего пуделя.

— У вас разве разные? — удивился папа. — Ну, хоть чью-нибудь.

— Его фамилия Спиридонов, — сказала женщина.

Пудель Спиридонов услыхал свою фамилию и сразу залаял на столе. Какой умный! Тетя Вера хочет уши ему посмотреть, а он крутится, никак не дает.

— Держите! — приказала тетя Вера.

Ася схватила Спиридонова за задние ноги, а вторая женщина, про которую хозяйка пуделя объяснила, что это — ее подруга детства и без нее она бы ни за что не дошла, вцепилась Спиридонову в передние ноги. Но он их всех отшвырнул! Лает на тетю Веру и трясет ушами.

— Родненький, как он плачет! — вскрикнула хозяйка. — Доктор, мне, кажется, плохо. Почему он плачет?

Схватилась за бок и на стуле качнулась. Папа ей пузырек какой-то сует под нос, а она отпихивается.

— Прекратите! — кричит тетя Вера.

— Доктор, родненький, он не умрет?! — кричит хозяйка на стуле. — Я не переживу!

Пудель на столе скачет и трясет ушами.

— Спиридонов! — вдруг гаркнул папа, Ася даже вздрогнула. — А ну, стоять смирно, как на параде!

Пудель сразу встал. Ася и подруга хозяйкиного детства так на нем и повисли, а тетя Вера быстро залезла ему в ухо.

Хозяйка выпрямилась на стуле и тоже застыла.

— Уши грязные, — сказала тетя Вера. — Что же вы уши так запустили? У него ушной клещ.

— Как клещ? — ахнула хозяйка. — Откуда клещ, доктор? Бедненький, как он страдает! Я не переживу!…

— Подцепил где-то, — сказала тетя Вера. — Придется вам пережить. Сейчас покажу, как чистить.

— Разве я смогу? — бессильно сказала хозяйка, оседая на стуле. — Доктор, миленькая, я столько перенесла. У меня сердце, холецистит, гастрит, гайморит. Я насквозь больная! Если бы вы знали, доктор, родненькая, сколько перенес этот пудель. Его даже от шоколада тошнит. Он не умрет, правда?

— Умрет, — пообещала тетя Вера. — Лет через десять, не раньше. — Опять залезла Спиридонову в ухо. Ему теперь нравилось, он не дергался. — Вот так каждый день будете делать. Ася, чистую вату!

Ася ей подала.