Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Лукашов потянулся к бутылке, но толстячок Пятько вскочил, смахнул ее со стола и запустил в сейф. Сразу после грохота в кабинете раздался электронный голос: «Внимание. При повторной попытке несанкционированного проникновения сработает сигнализация».

Кап-кап… — послышалось в полной тишине. Виски, стекая с никелированной ручки-колеса, кровоточило на паркет.

— Идиот, — прошипел Олег Иосифович. — Жалкий, жадный идиот… Как все это случилось?

На Лукашова звук взорвавшегося стекла произвел благодатное воздействие. Он пришел в себя, к нему вернулась способность соображать.

— В последний раз, когда ты явился, ублюдок Щазов снова заболел. Это животное словно чует все. Наверное, рожа у тебя такая, что вокруг неприятностями пахнуть начинает…

— Не отвлекайся.

— Документы, как всегда, оформляла Золкина. Она же занималась перечислениями.

— Как она могла перевести деньги на другой счет?! Как могло случиться, что они не оказались в банке?!

Лукашов поморщился. Пятько все понимает. Он орет, чтобы выставить партнера по грязной сделке крайним.

— А ты не понимаешь? Она уже два года у меня работает. Она заработала себе такой авторитет, что, если ей придет в голову перечислить мои бабки в Фонд мира, бухгалтеры сделают все быстро и без вопросов.

Пятько даже побледнел.

— Лукашов… Я ушам не верю. Ты держал при своих деньгах такую женщину… на груди, можно сказать… И ни разу не проверил на вшивость?

Лукашову хотелось сказать, что один раз он проверил. Поэтому, наверное, сейчас и тонет в неприятностях.

— Эй! — позвал его проницательный продюсер. — А не слишком ли близко на своей груди ты ее держал?

Поскольку ответа не последовало, изумленный Пятько развалился в кресле.

— Ты поимел девку, а после этого вручил ей свои активы?!

— Понимаешь, мне показалось, что все в порядке, она зависима, в узде…

— В узде — это когда ты, неженатый, на работе имеешь состоящую в браке! Вот тогда она в узде! А когда ты, женатый, пользуешься услугами незамужней, это — жопа!.. Боже мой, — Пятько схватился за голову. — У тебя дети есть?

— Нет, я не могу иметь детей, — как-то трагически произнес Лукашов.

— Ты посмотри… Господь, он все предусмотрит… Лукашов, тебе придется или снять со своего счета три миллиона, или прямо сейчас предоставить мне оговоренное количество квартир в построенном доме.

— Не получится.

— Получится, мать твою!.. Мне что, опускаться до бандюка? Везти к тебе муравейник головорезов?!

Лукашов прерывисто вздохнул.

— Ты не понял… Не получится не потому, что я быкую. Все мои деньги в Лондоне. Если я переведу их в Россию официальным путем, мне придется объяснить, как в Лондон попали три миллиона незадекларированных евро. Меня сразу накроют.

— Отдай квартирами!

— У меня нет дома на сдаче. Три высотки — все на уровне цоколя…

Продюсер выбрался из кресла — не сразу у него это получилось — и с обреченным видом схватился за голову.

— Ушам не верю… У меня через три месяца многобюджетные съемки в Праге… — Он заходил по кабинету, наступая на едко пахнущую лужу и хрустя стеклом. Бросившись к столу, он пошатнул его руками. — Выдерни активы откуда угодно! Продавай все, что можно!

— Что я продам?! — взвился Лукашов. — Козловые краны?! Мне их сто пятьдесят штук продать нужно, чтобы выручить три лимона! «КамАЗы»?! Столько завод в неделю не выпускает!..

Пятько в отчаянии сохранял на лице выражение ярости минуты полторы. А потом вдруг успокоился.

— Нас кто свел? Истасов? Твой кореш или мой? Твой, кажется. Это он, балбес, пришел ко мне и сказал: «Довольно прозябать на месте, Олег Иосифович! Давайте зарабатывать на остров в Хорватии!» Вот пусть эта сука сейчас и ищет для тебя бабки! Для него три лимона — плевое дело. А потом ты продавай «КамАЗы», краны козловые и рассчитывайся с этим островитянином! — Пятько решительно двинул телефон к Лукашову: — Звони!.. Скажи ему так… Скажи: если к концу недели три миллиона не упадут на мой счет — с процентами за два месяца, с процентами! — за Пятько придут.

— На месте Истасова я бы не сильно напугался такой угрозы. На месте Истасова я сказал бы Лукашову: «Зачем ты мне это говоришь, Лукашов? Придут за Пятько, а ты мне звонишь. Ты Пятько звони. Кстати, — спросил бы я на месте Истасова, — а кто такой Пятько?»

Продюсер облизнул пухлые губы и взобрался на стол президента.

— А Лукашов сказал бы на это Истасову: «Боря, Борик, Баран, а как ты объяснишь, что уже три раза тебе со счета кинокомпании „Маунтайн“ поступали деньги на общую сумму триста тысяч евро? Интересно как-то получается. Ты Пятько не знаешь, а бабки от него принимаешь, как алименты»… — Вытряхнув из пачки сигарету, продюсер толкнул телефон еще раз. — Лукашов, не крути луну. Бери трубу и звони. Если меня примут — гарантирую вам, что до Лондона не долетите.