Макс Нарышкин - Downшифтер

Но одно событие меня изумило, и касалось оно именно меня. Семь дней я жил в твердой уверенности, что в этом поднебесном пристанище тихих граждан не случается ничего, что напомнило бы мне прежнюю жизнь. Уже начиная клеиться душой к новому для меня миру, такому благодатному и живому, настоящему, я устроил в своем офисе ремонт.

Когда я говорю «офис», то многим может представиться конторка со стеклянными дверьми, на которых написано: «Бережной А.И. Учитель истории». Слегка приоткрытая створка дает возможность как следует разглядеть помещение: тяжелый и низкий стол из массива дуба, полки на стенах, уставленные литературой, бар в углу для смачивания горла взволнованных педагогов, явившихся за советом, кадка с фикусом невероятных размеров и хрустальная люстра, грозящая вот-вот свалиться на пол под тяжестью дороговизны «баккары». За столом сижу я. Молодой человек двадцати восьми лет от роду. На мне черный костюм, выглаженный с таким усердием, что о стрелки брюк можно порезаться, он сверкает мириадами искр и даже несколько затмевает своей дороговизной белоснежную рубашку, воротник которой, кажется, хрустит от чистоты. Под воротником повязан галстук от Версаче, на ногах туфли от Феррагамо. Аромат «Фаренгейта» сбивает с ног и заставляет клиентов падать в мои объятия без чувств. Нечего говорить о том, что я выбрит, причесан и умыт. Я готов дать любой совет или хоть сейчас следовать в класс для чтения лекции о реформах Петра Первого.

Ничего подобного. Ваши фантазии, как и мои, работают совершенно не в том направлении. Все описанное выше — плод вашего воображения. Нет никакого офиса. Нет фикуса, стеклянной двери и стола из массива дуба. Вообще стол есть, но он не из массива дуба или другого благородного дерева, а из фанеры, поскольку парты школьные нынче строгают именно из пятислойной фанеры. Только не нужно интересоваться, где я добыл парту. Я ее не добывал, мне ее принесли. Ее притащил ко мне в «квартиру» учитель труда Петр Ильич. Чтобы придать своей новой квартире жилой вид, я купил в местном «супермаркете» плакат с изображением губастой Ферджи и декоративными кнопками пришпилил его к стене.

Школа № 1 выстроена буквой «Н», и в нижнем окончании второй палочки, составляющей букву, есть пустота, которая настолько не важна для процесса обучения, что постоянно тоскует и отдает эхом, как урчание в животе, когда на педсовете кричит завуч. Это моя квартира, расположенная в эпицентре броуновского движения сотен воров и лгунов, чьи мысли как на уроках, так и вне их направлены только на то, как трахнуть любую из шести, строящих мне глазки. После нескольких головомоек, устроенных бездельникам и лгунам за попытки вытянуть из моей норы ноутбук, учащиеся меня приняли за своего. Они смирились с тем, что мужик по фамилии Бережной никакого отношения к «лохам» не имеет. По два-три раза ко мне приходили за консультациями лоботрясы. Кому-то не хочется отдавать долг, кто-то, наоборот, хочет взять ссуду у одноклассника, у кого-то в школе увели папины часы, и я веду бесплатные консультации.

Пару раз порывались прийти девочки.

Я достаточно умный для своего возраста мужчина. Очень осторожный и внимательный, которому реноме уездного бонвивана ни к чему. Если шестнадцатилетняя девочка приходит вечером к учителю истории, то не нужно обольщать себя мыслью о том, что она пылает страстью узнать о влиянии, какое оказал Столыпин на историю России. Страсть та иного порядка, и уже через неделю я заметил, что миф о благопристойности провинциальных девиц — действительно миф. Следует помнить о том, что в углу школы расположен не только мой служебный офис, но и спальня. И девочкам об этом не может быть неизвестно. Напротив, они очень хорошо информированы об этом. Ввязываться же в истории, грозящие мне неприятностями, в виде чего бы они ни проступали на полотне моей новой жизни, я не собираюсь. Да, я крепкий мужик, готовый за себя постоять, я знаю, что женщинам всех возрастов это нравится, росту во мне не метр девяносто, меньше, но это как раз тот рост, который в сочетании с приличным лицом и умным взглядом формирует идеальный тип мужчин.

«Вы можете мне помочь?» — и при этом она стоит в дверях, чуть выставив вперед ногу, плечи ее чуть развернуты в сторону, а взгляд такой, словно она и впрямь хочет, чтобы я рассказал ей о Рюрике. Между тем девочке семнадцать или и того хуже, и я своим необыкновенным чутьем перевоплотившегося в учителя ушлого бизнесмена догадываюсь, что стоит мне сказать «да», как последует просьба поправить на чулках сбившиеся в сторону стрелки или ослабить застежку на бюстгальтере. Фантазии женщин, сколько бы прожитых лет они ни имели за худенькими плечами, не имеют границ, если речь идет о главном. Если же речь заходит о чем-то, что не связано с сексом, тут с женщинами случается настоящий интеллектуальный ступор. Из коварных обольстительниц они мгновенно превращаются в существ с репутацией клинических идиоток, едут на красный, плачут во время просмотра «Жары» и красят губы перед тем, как вынести ведро с мусором. А вообще Набоков со своей «Лолитой» сегодня уже неактуален. Встретить любовь зрелого мужчины с юной кудесницей нынче не так уж трудно.