Макс Нарышкин - Про зло и бабло

— Завтра? Вы сегодня же покинете СОС, — зловеще предсказала Раисамаксимовна, и на месте Маринки из статистического или Володи, у которого — я вижу — зашлось сердце, как если бы это было сказано ему, я бы ей поверил. Ртом ее овладела судорога, и слова «Как это вас служба безопасности пропустила» она выдавила с каким-то гортанным подвыванием.

В офис, не подозревая о затишье перед громом, заскочила девочка. Я определил это краем глаза по голым ногам и легкому аромату духов.

Усевшись перед вице-президентом, я посмотрел на глазок. Еще несколько секунд камера была недвижима, а потом снова принялась за свою фрикционную работу, напоминающую секс нетрезвого эстонского донжуана.

— Встать!! — прокричал мне кривой рот, и девочка выпорхнула из юротдела.

Три секунды мне пришлось подождать, чтобы объектив отвернулся, а потом я сразу выбрал из пятерни средний палец, выпрямил его и поднял над головой. Едва камера начала обратный ход, я убрал руку.

— Завтра. На совещании. Вы будете присутствовать. Я покажу пленку совету директоров. Я подам на вас в суд за оскорбление, — ей все труднее и труднее говорить, потому что рот уже не слушается. Она надиктовывает мне телеграмму. Ей хочется назвать меня ублюдком, мразью, она бы, наверное, ударила меня по голове стоящим на столе телефоном… но за ее спиной причесывает офис камера, а ей завтра показывать пленку совету директоров.

Она ушла, Володя сел. Я смотрел на него долго, пытаясь сообразить, как мужик в такой ситуации не смотрит на другого мужика. Если бы он поднял взгляд и сказал, что слаб физически, что это угнетает его с детства и что это единственный способ защитить себя от обид, я бы его тотчас простил, и мне стало бы стыдно, как бывало всякий раз через полчаса стыдно за глупый поступок. Наверное, после этого он получил бы неплохую поддержку в моем лице. Но стыдно мне не стало. Во-первых, он принялся что-то читать и править, так и не удостоив меня ни взглядом, ни словом, во-вторых, я не совершал ошибки. Я только что приступил к разделению штата компании на два лагеря, уже надорвав с одной стороны корпоративный свод внутренних законов СОС.

И вот оно, совещание!

Как и было обещано, на следующее утро. Впрочем, совещания здесь проводятся ежедневно, так что удивляться этому нечего. Со стороны к участию в этом вече допускаются лишь те, в ком назрела необходимость. Но члены совета директоров, начальники департаментов и топ-менеджеры заседают каждый день. В этой стране так принято. Две недели выходных после Нового года, еще тридцать праздников, плюс профессиональные, восемь дней каждого месяца, за год последних набегает девяносто шесть, итого: около 130 дней в году россияне отдыхают. Сюда следует прибавить, конечно, «короткие» рабочие дни, те, что следуют сразу после четверга, а это еще двадцать пять рабочих дней. Таким образом, среднестатистический россиянин не работает ровно половину года, но получает заработную плату. А сейчас я буду выглядеть законченным крохобором: каждый рабочий день проводятся заседания, которые длятся до двух часов. Для сравнения можно вспомнить, что в Северной Корее, к примеру, товарищи отдыхают два раза в году. На день рождения дорогого вождя Ким Ир Сена и в день республики. Говорят, что некоторые расслабляются и в день рождения любимого вождя Ким Чен Ира, но это строго пресекается. Товарищ Ким Чен Ир категорически возражает против культа его личности.

Мой номер шестнадцатый, но сижу я все-таки не в коридоре, как остальные приглашенные, а в зале высшего света СОС. Видимо, сказывается передача мне в собственность некой недвижимости. Раисамаксимовна неподалеку от Старостина, на меня она не смотрит, и это понятно. С такими, как я, разговор короткий, и обращать внимание на ничтожество можно лишь тогда, когда о нем зайдет речь.

Старостин объявляет заседание открытым и тут же объявляет минуту молчания. Я встаю и не знаю, как себя вести. Так обычно чувствуешь себя, когда приглашен на чужие свадьбу или похороны. Вроде бы радоваться надо (скорбить), но не радуется (не скорбится), потому что чего радоваться-то (скорбить), если людей этих в первый (последний) раз видишь и, быть может, будут (были) они в будущем (прошлом) такими сволочами, что заздравный (заупокойный) тост этот долго еще вспоминать будешь.

Через десять секунд коллективное прослушивание кондиционера заканчивается, и Старостин провозглашает повестку дня. Кажется, она не меняется уже много лет, потому что Сергей Олегович оглашает что-то около пятнадцати вопросов, смысла большей части которых я не понимаю, и все начинают выступать с места, следуя укоренившимся в компании демократическим принципам.