Пьер Ассулин - Клиентка

Я и представить себе не мог, что перед встречей с какой-то цветочницей меня станут одолевать мучительные раздумья о врожденной или приобретенной природе зла.

Мне следовало заручиться всеми козырями. Не сразу переходить в атаку. Мой план был как нельзя более традиционным: постепенно сужая круги, незаметно приблизиться к жертве и обнаружить свое присутствие, лишь убедившись, что ей не удастся ускользнуть.

Первым делом я вернулся в архив. Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, мне не хватало одной улики: письма. Я прочел сотни доносов, но среди них не было доноса цветочницы.

На сей раз мне понадобилось меньше пяти минут, чтобы его найти. Когда человек доподлинно знает, что он ищет, ему остается только поблагодарить здешнюю администрацию за пунктуальность, оценив результаты ее деятельности на собственном опыте.

Округлый и ровный почерк, поля, отвечающие школьным стандартам, качественная бумага, неподвластная разрушительной силе времени… Это было в духе доносчицы. Во всяком случае, вписывалось в рамки моего представления о таинственной анонимщице, постепенно терявшей свое инкогнито.

Париж, 8 декабря 1941 года

Месье!

Позвольте француженке исполнить свой долг в соответствии с принципами народной революции. Евреи донимают нас опять. Они снова подняли голову. Они занимаются спекуляцией повсюду. Очевидно, у них хватает и сырья, и товаров. Поверьте, мы не питаем к ним неприязни. Просто нам хочется, чтобы они жили подальше от нас. Этот вопрос следует решать постепенно и конкретно. Если, скажем, вы ищете семью Фешнеров — торговцев меховой одеждой, чей магазин с таким же названием раньше находился по адресу: улица Конвента, 51, то знайте, что они продолжают незаконно заниматься своим ремеслом в квартире, расположенной на улице Лекурба, 36, подъезд Б, 7-й этаж, правая дверь. Надо постучать два раза, сделать паузу, а затем постучать в третий раз. Как видите, эти люди осторожны. Стало быть, им есть чего опасаться. Следует вывести Фешнеров на чистую воду ради блага всех французов, так, чтобы они впредь нам не вредили. В нашей стране наказания существуют лишь для мелкой сошки. Богачам и евреям всегда удавалось уходить от ответственности. Мы верим, что вы наведете порядок. В противном случае евреи доведут нас до голодной жизни. Слов уже недостаточно. Отныне требуются только действия. Когда начинается страшная эпидемия, люди пускают в ход все, чтобы остановить и победить ее. Евреи над вами смеются. Почему бы не сослать «французских израильтян» на историческую родину, невзирая на лица и привилегии? Что касается евреев-иностранцев, отправьте их в концлагерь, в одну из наших колоний, пусть уж лучше они портят наших подданных-туземцев, чем французов. Не старайтесь больше, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Иначе никогда не переведутся невинные жертвы еврейского расизма. Не забывайте, что разорение французской буржуазии происходит одновременно с возмутительным процветанием этих незваных гостей, наживающихся на своих темных делишках. Благодаря своим несметным деньгам они развращают все, что их окружает; даже так называемые честные люди попадаются на удочку их проклятого золота. Эти люди пускают у нас корни, подобно Фешнерам со всем их выводком родственников. Если вы немедленно не примете меры, будет уже невозможно избавить нас от их присутствия.

Сознательная гражданка".

Донос цветочницы был не лучше и не хуже тех, что мне до сих пор доводилось читать. Не было нужды затевать семантический анализ, чтобы определить место этого голоса в общем хоре. Где-то посередине. Не среди французов, способных разделять подобные взгляды на будущее своей страны. Скорее среди французов, докатившихся до анонимок, недрогнувшей рукой направлявших доносы кому следует в тайной надежде сказать свое веское слово и стать свидетелем торжества собственных идей.

Мне было запрещено ксерокопировать документы, поэтому я потрудился переписать текст от руки с точностью до запятой. Я корпел над ним с усердием каллиграфа, не желая упустить ни единого душевного порыва, двигавшего рукой доносчицы в тот или иной момент, ни сомнений, ни решимости, сопутствовавших написанию доноса. Я столько раз читал и перечитывал это письмо, что моя память запечатлела его навеки с точностью, какая не снилась ни одному фотообъективу. Я рискнул даже аккуратно снять с него на кальку несколько слов на случай графологической экспертизы.