Китлинский - Клан – моё государство.

Пять дней спустя, посетив Новодевичье, он поездом покинул Москву.

Архангельское. Два часа ночи восьмого сентября. Дача. У горящего камина в креслах сидят двое, один из которых Анатолий Давыдович Скоблев.

– То, что ты мне поведал – не новость. Седой старик – это Георгий Николаевич Давыдов. Личность легендарная. Мощнейший старец. Величайший аналитик и сыскарь. Равных ему нет. Он знает то, что для других тайна из тайн, покрытая чёрным туманом, и о нас он всё знает. И самое главное – не верит никому в этом мире. Он в 1943 готовил в Тегеране встречу в верхах. За две недели до встречи подмёл всю немецкую агентуру начисто, а после встречи всех отпустил, кого завербовав, кого нет. За что и поплатился в 1944 году. Ему дали десять лет без права переписки, но потом заменили четвертным. Двадцать он отбыл в Сиблаге. По выходу исчез. Объявился в 1971 году. Занимался подготовкой кадров по индивидуальной программе. Он полиглот. Свободно владеет десятком языков. Кроме прочего, он человек Андропова в прошлом, тот его вытащил из лагеря. По ряду вопросов и дел был консультантом у Громыко, но в среде КГБ он почти неизвестен. И то, что он вам рассказал – истинная правда. Всего он вам, ясное дело, не выдал, и даже председателю, оставшись у него, говорить не стал. Не тот человек. Доставщики, о которых он говорил, есть, и их действительно никто не знает. На мне кольцо замкнулось. Я дал добро своим на ликвидацию, перестраховался. Они, чёрт их дери, убили этих двоих в поезде. Профессионалы там и раньше были хорошие. Этот, о ком речь, действительно есть, но это не ликвидатор-убийца. Он большее, чем можно предположить. Николаевич прав в этом. Его надо искать. Он имеет информации больше, чем кто-то. Но найти его надо по другой причине. Его надо найти и убрать. Если удастся, выбить из него всё. Это задача тяжкая, может даже неразрешимая. Её надо сделать. Тебе же скажу вот что. Чтобы ты особо не лелеял в себе надежды. Искать придётся тебе, завтра председатель поручит. Я по всем линиям своих псов посылал. Они всё обрыскали. Было два контакта всего. И, по данным, на первый контакт выходил именно этот тип. Он вёл огромный связной узел. Так вот. Со второго контакта люди мои не пришли, пропали безвести. Где? Куда? Они исчезли. Была таёжная связь. Работала, как часы. Любой заказ выполняли, но ни проследить, ни, тем более, взять никого не удалось. На точки передач никто не пришёл, у них жуткий инстинкт. Вот после промахов, имею в виду смерть их людей в поезде Москва-Свердловск, и было два контакта. Скорее даже попытка контакта, чтобы уладить всё и выяснить. Причём, они знали, чьи люди идут на связь, точно знали и убили. Убили, чтобы показать, мол, плевать мы хотели на него, на меня то есть. Мол, ты правишь – правь, а в наши дела не лезь. Дали мне по рукам, понял? Поэтому надо его найти и всех их гадов найти, и на место поставить,- говоривший распалялся всё сильней и сильней.- Сучки таёжные. И кормить д…, чтоб знали, кто в этой стране хозяин. Найдешь подлюгу – озолочу. Дам, что захочешь. А теперь оставь меня одного. Езжай с Богом.

Давыдович поднялся, попрощался и вышел.

Анатолий Давыдович Скоблев начинал службу в 1949 году младшим опером по борьбе с бандитизмом, на небольшой станции Умет Тамбовской области. Особого рвения не проявлял, но учился заочно на юридическом, тянул, как мог, закончив в 1956 году, перевёлся в Тамбовскую областную прокуратуру, где и прозябал год в чине старшего следователя по особо опасным преступлениям. Жизнь его круто изменилась после вызова в обком, где, кроме секретаря, присутствовал человек из Государственной безопасности. Разговор был короткий, после чего Давыдович, отслушав шестимесячные курсы, отбыл из Москвы в звании майора на Байконур на должность старшего оперуполномоченного особого отдела КГБ. Космодром рос, как на дрожжах. Строительство набирало невиданные темпы. Работы по особому отделу было много. Прибывали всё новые и новые части: строительные, ракетные, автомобильные батальоны, полки связи. Располагались на огромной по площади территории. Вокруг них надо было создавать завесу секретности и проводить в офицерском и рядовом составе соответствующие чистки, отправляя из частей неблагонадёжные элементы: татар, немцев, уйгур, кавказцев для прохождения службы в другие регионы страны. Делать это надо было быстро, командование торопило. Здесь и отличился Давыдович ловкостью, принимая участие в разработке одного агента и, по стечению обстоятельств, лично взяв его после недолгой перестрелки. Его заметили, после чего пришёл приказ о переводе в Москву, случилось это в 1960 году. Так он и оказался на службе в столице, получив маленький кабинетик в здании Главного управления КГБ. Отдел, в котором он оказался, занимался обеспечением безопасности Секретариата Верховного Совета СССР. Эта работа была верхом мечты для Давыдовича. Каждый день он бывал в Кремле, общался с главными государственными деятелями страны. Сразу была отмечена его сноровка и исполнительность. И, по прошествии года, он попал в академию. Он не знал, кто его двигает по службе, но, оглядевшись в среде элиты, он понял, что здесь каждый за себя, старается спихнуть стоящего впереди и иметь как можно больше людей, своих людей. По окончании академии его назначили начальником созданного вдруг отдела по оперативной работе в Москве и Московской области по особо опасным преступлениям. Вот после этого он и встретился впервые со своим негласным шефом. Ему позвонили из Секретариата Верховного Совета и попросили прибыть на дачу в Архангельское, где он и был представлен Самому и стал его человеком, раз и навсегда. Постепенно его вводили в курс дел, стали доверять. И, по мере выполнения необходимого объёма работы, он рос в чинах и льготах, подсаживаясь к кормушке всё ближе и ближе.