Генрих Ланда - Бонташ

А почему я должен вести лодку к берегу? Я заработал изо всей силы правой рукой, и, описав крутую дугу, мы двинулись назад в море. Мы все уже познакомились (кстати, о Фиминых подругах я не имел никакого представления), и прогулка продолжалась не менее весело.

Сидя на вёслах и видя перед собой остальных, море, небо, солнце, шумный берег, видя в лодке её, слушая её немного возбуждённый из-за происшествия голос, я думал, что это, наверное одна из наиболее радостных минут на ближайшее прошлое и будущее. Вот и всё, что мне нужно…

На берегу мы все сразу разошлись.

15 сентября.

Весь тот день я был под радостным впечатлением. Ведь это было так необычайно – такое стечение обстоятельств. Судьба явно мне благоволила.

Она москвичка. Перешла на второй курс университета. Живёт на даче. И ей здесь очень скучно, скучает вместе с подругой.

Завтра я возьму лодку и приглашу их покататься.

Назавтра я предложил Фиме взять лодку. Он не захотел. Захотел Митька, тоже сосед по комнате, парнишка 16-ти лет. Я пригласил их, вышло очень удачно. Они согласились, и мы долго катались.

На этом история не закончилась, как у меня обычно бывает. Бог мне благоволил, и Люда два дня подряд случайно занимала место рядом с моим барахлом в моё отсутствие. Она была всё так же приветлива и общительна – и эти, и все последующие дни – и всё так же ни капли жеманства. На второй день она уже путалась, а когда я поставил вопрос ребром, перешла на "ты". И это, как дурман, действовало на мои нервы. Я чинил ей очки, которые потом сразу же сломались снова, играл в её компании в подкидного дурака и в домино (игры, которые мне опротивели уже несколько лет назад), плавал с ней к рельсам (она была отчаянно упрямая и всё-таки натренировалась в таких рейдах, правда, с отдыхами там), болтал с ней о чём угодно – от музыки до автомобилей. Меня восхищали звук и интонации её голоса, и я с не меньшим удовольствием слушал из её уст старый анекдот об одесситах и атомной бомбе, который она недавно услышала. И не одному мне было приятно сидеть возле неё. С ней почти всегда старались завязать знакомство её соседи – они и были инициаторами карт и домино, её раз при мне приглашали кататься на лодке (она отказалась – не моя ли в этом была вина?!). И мне это всегда было неприятно. Каждый раз, когда я видел кого-нибудь возле неё, у меня портилось настроение.

Однажды я сказал Люде, что у меня есть фотоаппарат,и она с радостью согласилась сниматься. Часов в пять я пришёл на пляж с фотоаппаратом, и мы пошли вдоль берега искать подходящие места, а также какой-то "грот", где ей потребовалось увековечить себя. Она была в белом шёлковом сарафане, облегающем её фигуру, со спущенной золотой косой, и мне казалось, что все обращают на неё внимание, и мне было немного жутко, словно меня посадили за руль мчащейся автомашины.

Я её фотографировал и у моря, и в гроте, и анфас, и в профиль, и с разными причёсками – последние оставшиеся пятнадцать кадров пролетели, как дым. И я смеялся, глядя в видоискатель – как было не смеяться, если в любой момент это было замечательное зрелище. И она смеялась, выбирая всё новые позы. Мы возвращались, о чём-то разговаривая, и она щебетала по-московски так быстро и неровно, что я с трудом следил за её словами.

Послезавтра она уезжала.

Назавтра на пляже она была в последний раз. Заморосил дождик, я мокрый стоял в плавках с полотенцем в руках, а она подошла, уходя домой, и спросила, есть ли на чём записать её адрес. Записать было не на чём, я взялся запомнить так, а она обещала, если только завтра рано утром она не будет на пляже, оставить здесь открытку до востребования Эмилю Бонташу со своим адресом.

Утром её не было. Вот и всё.

Верно ли я запомнил адрес? Через несколько дней я всунул голову в окошечко Главпочтамта. И спрашивал пожилую гражданку, хорошо ли она расслышала фамилию, там ли посмотрела? Гражданка улыбнулась и скзала, что всё правильно и ничего нет. То же повторилось и в большефонтанском почтовом отделении, выходя из которого, я награждал некую особу такими титулами, что сам ужаснулся бы, если бы при мне их произнесли вслух. Но факт был налицо. А ведь адрес она оставляла не мне, просто для фотокарточек.

На следующее утро, имея время до отъезда, я пошёл к морю. Было не очень жарко, я сидел у самых волн на большом пористом камне и думал, что недостаточно полно использовал милости черноморского берега. Не хотелось уезжать от моря, скал, солнца, песка и всего остального.