Анатолий Приставкин - Судный день

– Первый цветок в моей жизни, – произнесла Катя задумчиво.

– И первый штраф за цветы в моей жизни, – в тон ей будто бы огорченно, но вовсе не огорченно, а счастливо сказал Костик. Да и могло ли быть у него другое состояние, если весь день, такой замечательный, они пробыли вдвоем.

Костик посмотрел на Катю и сказал о том, что он думал целый день.

– Знаешь, – сказал, – если меня за этот день будут казнить, я все равно не пожалею о нем!

– Я тоже! – воскликнула Катя. – Если даже на всю жизнь они посадят меня в подвал! Ты, Костик, самый замечательный в мире человек! Правда!

– Ну, что ты… – смутился он.

И даже отвернулся, побоявшись, что она увидит, что вовсе он не такой, каким себе представляет. Ему ведь говорили: от горшка два вершка, и еще так: «метр от земли, если с кепкой…»

Но Катя уже не смотрела на него. Она смотрела в ту сторону, куда начинало клониться долгое, терпеливое сегодняшнее солнце.

Сложив руки на груди, Катя сказала тихо-тихо вслед солнцу:

– Господи! Сделай так, чтобы этот день никогда не кончался! Ну что тебе стоит, господи! Ну часок, если нельзя день… Только часок, молю… Крошечный, крошечный такой часок…

И вдруг они неподалеку увидели Зину. Она держала в руках что-то похожее на веревку. Они даже не успели понять, почему же веревку, только Катя шепнула холодея: «Идет!»

– Суд идет! – крикнула, запыхавшись, Зина, карабкаясь на бугор. И посмотрела при этом на Катю. – Спряталась, поджала хвостик, думаешь, не увижу? Нет, миленькая, я тебя даже на луне найду!

– Мы не прячемся, – сказал Костик, прикрывая собой Катю.

– Кто это мы? – передразнила Зина. – Мы – Николай Второй! Половину города обежала, в милиции заявление оставила, как хулиган наши яблоки обворовал… Но за ним тоже… И за тобой, и за ним…

И тут они увидели, что из-за ближайшей водопроводной будки выныривают один за другим люди, и первый среди них Чемоданов, потом Букаты, потом Силыч и мама Кости позади, чуть поотстав. А далее еще незнакомые…

Вот тогда они заметались. Они схватились за руки, и Костя быстро шепнул: «Летим!»

– Как? – в смятении не поняла Катя, огромное горе было в ее глазах.

Целый поселок бежал к ним, и все для того, чтобы их унизить, опозорить. И было понятно, что это сейчас у всех на глазах произойдет.

– Как в «Василисе», помнишь? – шепнул Костик и посмотрел в Катины глаза. – Мы же умеем, ну… Вспомни!

Когда толпа во главе с решительным Чемодановым, у которого в руках была двустволка, посверкивающая на солнце, стала взбираться на бугор, а запыхавшейся Зине оставалось до беглецов всего несколько шагов, они оттолкнулись и вдруг стали подниматься вверх, чуть наискось, по направлению к станции. Зина в сердцах швырнула веревку на землю и произнесла: «Ушли! Но я все равно догоню!»

Все посмотрели на Чемоданова и закричали: «Стреляй! Стреляй скорей! Они же улетят!»

Было сверху видно, как среди замершей на склоне темной цепочки людей стоит, широко расставив ноги, и целится в них Чемоданов, в шляпе, из-за которой не видно его лица, и в военном френче, сливающемся с буровато-зеленым бугром. Настоящая форма для охотника. Ружье он вскинул, уткнув приклад в плечо, а все кругом кричат: «Стреляй! Ну стреляй же, а то улетят!»

И он выстрелил.

– Ну, знаете, – произнесла, будто очнувшись, Князева. – Может, вы свои сказки оставите для других и расскажете, как на самом деле было? Подсудимый! Я к вам обращаюсь!

– Я рассказываю, – пробормотал Ведерников.

– Что вы рассказываете? Как вы летали?

– Да.

– И вы утверждаете, что это вам не приснилось?

– Нет.

– Мда, – промычал Зелинский. И уже обратился к свидетельнице: – Екатерина Егоровна… – произнес, заглянув в бумажку. – Вы не подскажете, сколько раз вы побывали в тот день в кино?

Катя стояла на сцене в своем коротеньком платьице и не знала, куда деть руки, в которых она сжимала платочек. Зал, прореагировавший раскатом смеха на откровение Ведерникова, еще не успел успокоиться, хихиканье и смешки слышались тут и там.

– Во заливает!

– Это они вместе сочиняли!

– Насмотрелись-то сказок…

– Потеха!

– Чокнутого изображает, думает, скостят…

– Тише… Вы… Ничего же не слышно!

Катя между тем ответила, что в кино они вообще не были.

– Как? Ни разу? – спросила Князева.

– Ни разу.

– А мороженых вы сколько съели? – опять спросил Зелинский.

– Не ели мы мороженого, – опять сказала Катя.

– Подсудимый, – спросил прокурор. – Вы ели мороженое?