Корреа Эстрада - Дом с золотыми ставнями

– Никто ничего не докажет, потому что никто ничего не знает.

– Если никто не знает, откуда же знаю я?

– Что ты-то знаешь?

– О, несколько пикантных вещей. Во-первых, белошвейку Линду, которая на поверку оказалась портняжкой Кандонго. Портняжка сбежал и жил в Эскамбрае с нами в одном лагере.

Тут-то стало заметно в свете свечки, как переменился в лице капитан. Кулаки его сжались.

– Ты не сможешь его найти. А даже если найдешь, его показания не будут считаться действительными. Раб не может давать показаний против хозяина.

– Положим; да ведь слухи-то все равно поползут. Ну, а хорошенький беленький сиротка Вальдес – он-то вам не раб.

– Ублюдок, он увел мою дочь!

– Он только выбрал, с кем из вас двоих ему спать удобнее.

– Я до него скоро доберусь. Объявить его слова клеветой будет просто раз плюнуть.

– Хм… дорогой друг, все можно объявить клеветой по отдельности. Но все пойдет одно к одному: и портняжка, и зять, и почтенные господа с Ямайки – а острова, как мы знаем, очень близко расположены… Ваша репутация будет уничтожена совершенно. К тому же я уверена, что если поискать, можно еще найти хорошеньких мальчиков, близко знакомых с одним сеньором, что любит себя ублажить.

– Ты не посмеешь появиться в Гаване и вынюхивать там!

– Посмею, и еще как. Смела раньше и посмею снова, когда мне это понадобится. Да пусть даже я не поеду сама на Кубу – у меня достаточно друзей из числа респектабельных господ, которые сделают для меня много что.

– Ну конечно! У тебя полно денег, награбленных на большой дороге с твоим другом Каники.

– Скажем так, я не бедствую. Я не постою за ценой, чтобы утопить вас, сеньор, если потребуется, и сумею это сделать, даже если вы дадите ход вашим бумагам.

На этот раз он замолчал надолго – требовалось время, чтобы переварить услышанное. И чем дальше он молчал, тем больше мрачнел.

– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – Ты, конечно, хочешь, чтобы я оставил в покое тебя и твоего мужа?

– Не только. Не вступайтесь больше в судьбу ниньи Сесилии. Она выбрала ее сама и вполне довольна ею.

– С ублюдком неизвестных кровей? – фыркнул капитан.

– Наша общая знакомая, Ма Обдулия, говаривала по этому поводу так: "Чей бык ни прыгал, а телята наши".

Какая-то смутная догадка обозначилась на его лице, и он спросил:

– Послушай, Сандра, тебе-то какое дело до нее и до ее муженька?

– А почему бы не похлопотать за хорошую девочку? Она мне понравилась от души.

Она человек что надо – умна, бесстрашна, решительна. Да, она в породу Суаресов – знаю я эту породу.

– И все?

Мы сидели за низеньким столом напротив друг друга – он на диване с плетеной спинкой, а я на качалке обмахивалась веером, так что пламя свечки трепетало и тени метались по стенам.

– Ай-ай, дружище капитан, где хваленая жандармская проницательность? Проще простого догадаться.

– Но о чем, боже мой?

– Она замужем за моим сыном! Энрике приходится вам двойной родней, – через вашего кузена Фернандо Лопеса.

Казалось, после всех потрясений того дня ничем нельзя было удивить Фернандо Суареса. Но эта новость его словно по затылку ударила.

– Ах, старый дурак, – сказал он, – как я не… ах ты, ведьма!

– Есть немного, – охотно согласилась я. – Вы видели, сеньор, вашу – точнее нашу – внучку? Она само очарование. Представьте, блондиночка, в деда. Не в вас, а в другого – по отцовской линии. Интересно, да?

Он не ответил – докурил сигару, потом достал бутылку коньяка, налил себе стопочку для успокоения нервов. За каких-нибудь полчаса он превратился из бодрого пятидесятилетнего мужчины в старика.

– Сандра, – спросил он, – а почему ты перестала говорить мне "ты"?

– Ты только заметил, куманек?

– Да, только сейчас… значит, мы теперь родственники?

– Значит, так.

– Значит, внучка, говоришь? Ну ладно. А ты мне, выходит, свойственница. Так…

А если я тебя убью и покончу со всем разом?

– Ты этого не сделаешь.

– Почему?

– Потому – не сделаешь, и все. И пулю в лоб себе не пустишь. Я же ведьма, – кому, как не мне, это знать.

Федерико подвинул стул ближе к моей качалке и опустился на сиденье.

– Ты права, – сказал он. – Ты всегда одерживала надо мной верх, а в этот раз, похоже, окончательно. Мне разве что-нибудь остается, кроме сдачи на твоих условиях?

– По-моему, нет.

– Я хотел бы сделать одну оговорку заранее.

– Какую?

Снова потащил из коробки сигару и закурил ее, не отводя от меня глаз – таких глаз, что начинал ныть затылок.