Евгений Гришковец - Планка (сборник)

Когда они подъезжали к городу, уже совсем свечерело. Дочь уснула на заднем сидении. Она спала в немыслимой для взрослого человека позе. Женя перечисляла то, что нужно было сделать уже завтра. Было ясно, что утром надо будет ехать покупать дочери обувь для школы и многое другое. Дима кивал, улыбался и думал… Нет, даже не думал, он заглядывал в глаза своему спокойствию, и пытался запомнить эти глаза. Глаза, которыми он какое-то время смотрел на мир, и ему было хорошо. Он хотел запомнить эти глаза на прощание.

Когда подъехали к дому, было почти темно.

— Ой, какие забавные скамейки поставили, ну надо же, как мило! — сказала жена.

Дима посмотрел, и действительно, увидел у подъезда новые скамейки. Когда, интересно, их поставили? Дима не заметил.

— Да, мы тут времени даром не теряли — ответил Дима тут же.

Он поцеловал жену, потом медленно и бережно извлек из машины дочь, жена взяла из багажника чемодан и сумку. Так они и пошли к подъезду. Дочка вся вспотела во сне. Дима прижал ее к себе, она вся обвисла, была тяжелая и большая. От ее волос пахло жарким солнцем, ветром и морем.

— Теплая… — сам себе сказал Дима. — Моя хорошая. — это он сказал уже почти беззвучно.

Пока жена открывала дверь подъезда, Дима коротко оглянулся на двор. Он поднял глаза и посмотрел на вершину огромного клена, который возвышался над березами и рябиной. Клен был высокий, высокий. На фоне почти совсем угасшего неба было видно, что клен стоит не шелохнувшись. Дима подмигнул ему, отвернулся, и, заходя в подъезд, улыбнулся… едва, едва, прощаясь…

— Коля, ну что ты так суетишься!? Не бойся ты!

— Ты что, в самом деле собрался с ним драться? А вдруг он какой-нибудь боксер.

— Ну и что? Разобьет он мне морду или я ему рожу разобью. Ты-то чё переживаешь? Давай лучше выпьем.

— Семеныч, тебе уже хватит, не пей больше…

— Коля! Ты же знаешь, мне бесполезно говорить «Не пей, тебе хватит». Давай, возьми еще виски. И возьми сразу по сто, чтобы два раза не бегать.

— Да взять-то я возьму. Ну ты что, в самом деле пойдешь драться? Ты головой своей подумай. Пойдешь драться с этим пацаном? С этим пьяным щенком?

— А я кто? Я пьяный кобель и все. Чё ты суетишься, Коля!? Ну разобьют мне мою рожу, не твою же.

— Не-е-е, Семеныч! Так не пойдет! А я стоять что ли буду и смотреть? И вообще, как ты себе это представляешь?

— Никак! Я это себе никак не представляю. Мне все равно. Можно здесь прямо, а можно отойти в туалет.

— Да тут милиции посмотри сколько! Охрана…

— Тогда в туалете. Мне насрать! Пойдем в туалет. Да и что мы пять раундов будем биться что ли? Раз, два и все. Сам же знаешь.

— Ты с ума сошел?! Точно, с ума сошел! Зачем тебе это надо? Я пойду прямо сейчас позову вон того лейтенанта, скажу ему, что этот пацан перепил, залупается на солидного человека…

— Тогда, Коля, я тебя отмудохаю, понял…

— Это пожалуйста! Долетим домой и…

— Не вздумай этого делать! Сейчас пока сидим? Все тихо? Ну, вот и давай сидеть. А дальше будет видно. К тому же, может он сам милиционер. Ты лучше пока возьми еще вискаря. Сходи не службу, а в дружбу. Давай, Коля! Два по сто. И шоколадку какую-нибудь возьми.

Николай Николаевич пошел к буфету. А Игорь Семенович остался сидеть за столиком, за которым они просидели уже почти два часа, и столик был заставлен пустыми пластиковыми стаканчиками. За это время они уже выпили грамм по триста виски. Точнее, Игорь Семенович выпил грамм триста пятьдесят, а Николай Николаевич на сто грамм меньше. Но это была не первая и далеко не первая выпивка за этот вечер.

Игорь Семенович посмотрел на свои руки, которые лежали на столе. Большие, пухлые и сухие руки. Толстые, упругие пальцы, ногти очень коротко пострижены. Он сжал левую руку в кулак. Кулак получился серьезный. На запястье виднелся шрам с остатками давно и неудачно сведенной татуировки. Когда-то на этом месте было слово «Игорь». А потом, тоже давно, Игорь Семенович попытался выжечь эту наколку марганцовкой. Получился шрам, от которого кулак смотрелся еще более грозно.

Он разжал левый кулак и сжал правый. На круглых костяшках этого кулака побелели мелкие рубцы, следы давних драк. Когда-то он попадал этим кулаком по зубам, и даже выбивал зубы, разбивая кулак в кровь. Тогда боли он не чувствовал. Боль приходила только после драки. Но не дрался Игорь Семенович уже давно. И сам давно не получал ударов кулаком по лицу. А когда-то, тридцать лет назад, дрался он частенько. Без драки было тогда нельзя.