Евгений Гришковец - Планка (сборник)

— Можешь дальше не продолжать, — перебил его Паша, — всё понятно. И ты туда же. А я думал, ты что-нибудь действительно серьёзное придумал, что тебе и вправду нужна помощь.

— Паша, я у тебя просто денег прошу, ненадолго, в долг, мне, правда, надо, — с готовностью к такой пашиной реакции сказал Костя, — Я тебе объясняю, что я задумал и на что мне нужны деньги, и прошу…

— Ты глупость очередную задумал, — резко сказал Паша. — И я тебе в этом помогать не буду. В Москву он захотел! Как оригинально и необычно! И ещё хочешь, чтобы я тебе помог совершить такую идиотскую глупость. Что, потянуло в столицу, нанюхался столичного?…

— Паша, я же тебе объяснил всё. Чем ты слушаешь? Я хочу сам походить по университетам. Сам посмотреть, определиться.

— Определиться? В Москве? — Паша при этом махнул рукой. — Ага! Расскажи кому-нибудь другому. Ты тут-то определиться не можешь, а в Москве определишься! Знаю я такие истории наизусть. Не смеши меня, Костя! Ты тут ни черта не делаешь, а в Москве тем более ничего делать не будешь.

— Паша! Я, между прочим, у тебя деньги попросил в долг, а если я прошу в долг, значит отдам. Я свои деньги зарабатываю, ни у кого на шее не сижу.

— Ты ни у кого на шее не сидишь? — скривившись, спросил Паша. — Ой, ли?! Ты с родителями живёшь, ешь, пьёшь, к холодильнику подходишь, разрешения не спрашиваешь. А деньги ты домой приносишь? Ты вообще интересовался когда-нибудь, откуда продукты в холодильнике появляются? Ты уже не пацан, Костя, ты уже взрослый мужик, а привык к халяве. Ты халявщик, брат. Вот и потянуло тебя в Москву. Конечно! Москва! Туда вся халява и стекается со всей страны. Давай, езжай!

— Если денег давать не хочешь, так и скажи, — тихим голосом ответил Костя, — а выслушивать твои поучения в таком тоне я не намерен. Ты сам сказал, что я уже не пацан, — Костя говорил, сдерживаясь из последних сил.

— Да мне денег не жалко! Да даже если бы ты жениться решил тайком или хоть на северный полюс бы собрался, давай, бери, пожалуйста, мне не жалко. А в Москву! Уж извини! Я тебе не враг, и твою блажь поддерживать не буду, понял? Если бы ты дело какое-то затеял… Дело, понимаешь? А то в Москву, знаю я, как это бывает…

— Что ты знаешь?…

— Москву знаю! — резко ответил Паша. — Ты думаешь, ты там кому-то нужен, ждут тебя там? Там же всем на всех насрать. Халявщики одни. Только и крутят, только и мутят. Я туда съезжу, так потом помыться хочется после этой Москвы, если бы там партнёров не было, так вообще бы туда ни ногой. А партнёры! Эти москвичи, наши партнёры, они же нас за людей-то не считают, понял ты? Будешь ты мне про Москву рассказывать.

— Хорошо, я понял, — совсем тихо сказал Костя, — я сам всё решу и сам разберусь. Больше я у тебя просить ничего не буду.

— А тебе больше никто ничего не даст, братец, — склонив голову набок, сказал Паша, — успокойся. У тебя же руки золотые, башка талантливая. Здесь дел непочатый край. Займись чем-нибудь, мы с батей поможем. Всегда. Ты же знаешь. Только чем-то толковым займись и я всегда помогу.

— Вот я тебя попросил мне помочь, — Костя смотрел на стол прямо перед собой, — и как ты мне помог? Ладно! Потом увидим.

— Чего увидим? — громко сказал Паша и опустил руку на стол, пепельница от этого громко звякнула. Из-за соседних столиков на них посмотрели. — Ты чего, не понял, что мы тебя в Москву не отпустим, нечего тебе там делать!

— Ну уж, отпускать или нет — это не тебе решать, Паша. Всё, разговор окончен, — сказал Костя и стал вставать из-за стола.

— Ну-ка сядь! — почти крикнул Паша. — Если своих мозгов нет, значит, будут за тебя думать другие. Сядь, говорю, мать твою!

— И твою, значит, тоже! — стоя сказал Костя.

— Чего? — не понял Паша.

— Ты сказал: “Твою мать”, - продолжая стоять, тихо отвечал Костя, — а у нас с тобой одна мать, значит и твою мать тоже.

— Костя, за такие слова… Ты вообще думаешь, чего говоришь?…

— Я-то думаю. А вот ты, Паша, так и оставайся сидеть на шее у отца и изображать из себя труженика. Кто ты без бати? Это ты без него никуда, это ты халявщик, понял. Вот и сиди здесь, лысей и толстей дальше. А мне советовать больше ничего не смей.

— Что-о-о! — на выдохе громко почти крикнул Паша. Он вскочил, его стул от этого с грохотом упал. На них все посетители бара и все находящиеся в холле гостиницы немедленно оглянулись. — Как ты смеешь?…

— Паша, не шуми, здесь не надо так шуметь, — гордо и чувствуя себя на своей территории сказал Костя, — рассчитайте нас, пожалуйста, — сказал он бармену с предельной вежливостью.