Мария Елиферова - Смерть автора

15 октября 1913, 10.37. Я разбила карту этого района на квадратики и приступаю к поискам.

15 октября 1913, 22.14 Я совершенно вымотана. За сегодняшний день я обнаружила восемь домов, соответствующих приметам, и нанесла их расположение на карту. Когда я отмечу на карте все остальные, будет иметь смысл обходить их целенаправленно.

16 октября 1913. Дождливая погода сильно затрудняет прогулки по Лондону в поисках таинственного адреса. Тем не менее сегодня мои усилия увенчались успехом. После часа блужданий по Саутворку я набрела на несколько заброшенных строений, теснившихся в тупичке. На одном из них после тщательного осмотра я обнаружила новую блестящую табличку с номером.

Если Эминович обитает в каком-то из виденных мною домов, то, скорее всего, в этом. Нижние окна заколочены, как и написано в журнале. Внезапно решившись, я постучала в дверь каблуком.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь заскрипела и отворилась — но всё же отворилась. На пороге появилась фигура старухи в замызганном чепце. Бросив на меня подозрительный взгляд, она спросила:

— Что вам нужно?

— Здесь живёт мистер Эминович? — как можно любезнее спросила я. Старуха по-птичьи склонила голову набок.

— Вы из газеты?

— Да, — солгала я и тут же поняла, что промахнулась.

— Не велено пускать, — отрезала старуха и захлопнула перед моим носом тяжёлую дверь.

Что ж, отрицательный результат — тоже результат.

1) Эминович живёт здесь, теперь это ясно наверняка.

2) Что-то заставляет его не пускать в свой дом корреспондентов.

С этим Эминовичем явно дело нечисто. Самый выбор места жительства настораживает. С чего он поселился в этих трущобах?

Возможно, он всё-таки замешан в чём-то противозаконном. Об этом известно мистеру Мопперу; но он, конечно, прикрывает своего друга. Если Эминович вправду был повстанцем на Балканах, то за ним может числиться много не совсем приятных деяний: балканское сопротивление — суровая штука.

18 октября 1913. Листая газеты за этот год, я стала обращать внимание и на другие фрагменты, которых раньше на замечала. За этим Эминовичем кроется больше, чем я предполагала поначалу. Я только сейчас начинаю присоединять к общей картине детали, которые бросают на всё происходящее странный и зловещий оттенок.

1) Айзек Райхман! Портной, упомянутый в интервью Эминовича «Полл Молл Газетт» от 7 апреля. 14 августа журналист из «Презент энд Модерн Лайф» упоминает в статье, что адрес Эминовича получен им от портного с Риджентс-стрит. 16 августа Айзек Райхман повесился, Повесился ли?

Цветы! Цветы в карманах Райхмана! Цветочный Воевода?

2) Не знаю, как до всего этого касается помешательство Дороти Уэст, но оно как-то с этим связано. Положим, у Моппера в самом деле было носовое кровотечение — от чего же она тогда сошла с ума? Или она уже была сумасшедшей, когда оказывала ему помощь? Экземпляр «Мирослава боярина» в её комнате — опять «Мирослав боярин»! И что за прядь волос в книге? Соседка утверждает, что мисс Уэст незадолго до происшествия встречалась с неким шатеном. У Эминовича как раз такие волосы.

Всё это может быть, конечно, совпадениями, но на этот раз слишком много совпадений. В такие совпадения даже самый убеждённый мистик не поверит. Кажется, я имею дело с преступником, и за ним совершенно необходимо установить наблюдение.

19 октября 1913, 10.00. Я приехала туда на извозчике к 6 часам утра и заняла удобную позицию за углом, так, чтобы мне была видна входная дверь дома. О дальнейшем говорить бесполезно. Я простояла за углом до 9.00, за это время мимо меня прошли два молочника, один старьевщик и один полицейский, подозрительно на меня посмотревший, а также множество всякой швали, мужская часть которой пыталась делать мне непристойные предложения. Эминович не вышел.

В следующий раз я буду умнее. Напротив дома Эминовича стоит заброшенный домик; думаю, можно найти точку, откуда открывается хороший обзор. Он не увидит меня там, а я смогу следить за его домом достаточно долго.

Из записных книжек Алистера Моппера

16 октября 1913. Сегодня я не выдержал. Мы в самом деле серьёзно поссорились, и я сказал ему, что знаю, кто повесил Райхмана. Он и бровью не повёл.

— В его записке ясно сказано, что в своей смерти виновен он сам, — холодно ответил Мирослав. Я взорвался.

— Потому что ты заставил его написать это! Можно подумать, я тебя не знаю!

— Он напросился на это, — сказал Мирослав. — Подлость есть подлость.