Альва Бесси - Люди в бою

Гарфилд уходит.

— Чертов слабак, — говорит Харолд. Глаза его за толстыми стеклами очков полыхают, но, возможно, это отсвет полуденного солнца.

— Ступай в санчасть ты, великий комик, — хмуро говорит Аарон. — Мы и без тебя справимся.

— Ладно, — говорит Харолд, — но я обязательно вернусь.

— Обойдемся и без твоих одолжений, — говорит Аарон. — Послушай, Бесс, — говорит он мне. — Тебе придется сходить в 3-ю дивизию, попросить, чтобы они прислали нам подкрепление. Нас могут контратаковать.

Передо мной, между полукружьями подковы, открытая местность, простреливаемая пулеметами, и я взрываюсь.

— Еще чего! — говорю я. — Я не посыльный! С тех пор как Теописто ранило, я опять твой адъютант.

Аарон зло смотрит на меня, поднимается.

— Я приказал тебе идти в 3-ю дивизию. А ну марш!

Я отхожу и слышу, как он что-то бормочет. Сделав пол-оборота, я как можно нахальней гляжу на него и спрашиваю:

— Что еще ты там сказал?

— Я сказал: береги себя, — чуть погодя буркает Аарон, отворачивается и отходит, а я пускаюсь в путь по открытой местности, забавляюсь игрой в прятки со снайпером противника, засевшим в леске за виноградником, — падаю плашмя, перекатываюсь с боку на бок между рядами лоз, встаю, снова припускаю бегом. Кто уже вышел из игры? Ник, Мадден и Лино убиты; ранены Табб, Хошули и Скарлеттос (в горло), Теописто и Хоакин, посыльный Хуан («тяжело»), Хэнк Уэнтуорт и капитан Ламб (у него прострелено бедро), прирожденный мим — негр Маркус Рансом и Моррис Голдстайн, комиссар Ламба (в плечо и в ступню), Майк Павлос, помощник Гарфилда (сломал щиколотку, свалившись со стены); многие безымянные испанские парни, многие бойцы в других ротах, о которых мы еще не знаем; многие-многие из тех, кто лежит сейчас на солнцепеке между нашими и вражескими позициями, к ночи наверняка помрут, а может быть, и нет?

Когда я возвращаюсь с сообщением, что в данный момент 3-я дивизия не может дать нам ни одного бойца, я все еще ощущаю во рту вкус спелого инжира, который рвал по дороге; чудный сочный фрукт тает на языке. Аарона нигде не видно, но вдруг поднимается громкий крик на английском и испанском языках: «Идут! Ellos vienen!» — и Дик отдает приказ всем залечь на гребне, прихватив с собой ручные гранаты. Мы лежим за деревьями, левой рукой выдергиваем чеку, правой — одну за другой — зашвыриваем гранаты на склон напротив. Нам даже не слышно, как они рвутся, такой стоит грохот; вокруг падают мины, строчат пулеметы (их огнем фашисты прикрывают свое наступление), снаряды ложатся за нашей спиной (наводчики почему-то никак не могут пристреляться), а те из нас, у кого нет гранат, стреляют из винтовок. Но постепенно шум стихает, тут я обнаруживаю, что рядом со мной лежит батальонный разведчик Фрэнк Стаут, — он ведет прицельный огонь из своей отличной чешской винтовки. Я не могу понять, откуда он взялся и что он тут делает.

— Эй, — окликаю я его, и в ответ слышу:

— Эй!

Мины рвутся на гребне слева, справа от нас; в те минуты, когда противник дает нам передышку, мы оба ведем прицельный огонь. Мины ложатся чересчур близко для нашего спокойствия, Фрэнк улыбается мне.

— Неважное мы выбрали местечко, — говорит он.

— То-то и оно.

Кого-то рядом подстрелили, раненый, бросив винтовку, с воплем кидается вниз по склону. Следующая мина разрывается так близко, что на нас долго падает град камней и комьев земли, порядком нас засыпав. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не задать стрекача.

— Надеюсь, что в меня попадут, — говорит Фрэнк, он прижался щекой к земле и глядит на меня искоса. Очки его запотели. — Давно мечтаю о пустяковом ранении. — Он отворачивает голову.

— Если дело и дальше так пойдет, похоже, что твое желание исполнится.

— Видишь вон того парня? — спрашивает он.

— Нет.

— Смотри туда, рядом вон с тем тополем, что повыше. — Я смотрю, но ничего не вижу, а Фрэнк, прищурясь, целится сквозь очки и стреляет. — Ах, черт! Промазал, — говорит он. — Где твои глаза, товарищ? Он двигался чуть не в рост… — Комья сыплются на нас градом, мы снова прячем головы. Я слышу, как Фрэнк, крякнув, приподнимается и говорит: — Ура! Схлопотал! — Щупает правый бок, смотрит на руку, снова щупает бок, говорит в сердцах: — Хамство, кажется, это был камень.

Похоже, они израсходовали все мины, потому что стрельба захлебнулась, и мы с Фрэнком спускаемся с холма.

— А ты чем наверху занимался? — спрашивает Аарон.

— Был на передовой.

— Тебе полагается быть там, где ты мне нужен.