Сергей Алексеев - Дождь из высоких облаков

Потом ехали в маршрутке по улице Королева – две важные и неприступные особы.

И когда подходили к телецентру, Марина подытожила:

– Знаешь что, подруга... Выходи ты замуж за этого издателя. И наплюй на все. Иначе психушки не миновать.

– Я подумаю... – бесцветно отозвалась Надя.

Иван спал на английском диване, укрывшись плащом, а Илья – в кресле, неудобно откинув голову на спинку. Рот у него был открыт, и могучий храп разносился по холлу. Три пустых бутылки валялись под столом, гору окурков на каталоге венчали очки.

Иван проснулся, осмотрелся и сел, глянул на часы.

– Эй, подъем! Время восемь! – попинал Илью по ноге. – Сейчас твои служащие придут! А посмотри, в каком ты виде! Стыд и срам.

Все вокруг завертелось колесом.

Илья разлепил веки – не проспался.

– Я еще посплю...

– Рабочий день начался, хрен ты моржовый!

– Да?.. – Тот встряхнулся, стал искать очки.

Иван сунул очки ему в руки. Тот подул на них, надел, огляделся.

– Какой ужас... Я сейчас все уберу!

Он попытался встать, но его заштормило – упал руками на стол и отвалился в кресло.

– У тебя уборщица есть?

– Есть...

– Придет и уберет.

Он замахал вялой рукой:

– Нет... Увидит... Это несолидно... Я никогда не позволял себе опускаться... Я сэр Дюк, понимаешь?

– Ну, сейчас ты не похож ни на сэра, ни на пэра...

– В том-то и суть...

– Ладно, сам уберу! – Иван сгреб каталог с окурками и бутылки, унес в туалет. Оттуда приволок ком туалетной бумаги. – Вытирай стол!

Илья принялся размазывать пепел и коньячную лужу, Иван надел плащ.

– Ты уходишь? – заморгал Илья испуганно и беспомощно. – И оставляешь меня... в таком состоянии?

– Привыкай, не маленький. – И тут Иван плюхнулся обратно на диван. – Ё-моё... Надо же заявление писать.

– Какое заявление?

– По собственному желанию... Слово было сказано.

Илья помотал головой:

– Погоди... Ты что такое говоришь, Вань?

– Вчера на меня Крикаль наехал...

– Кто такой?

– К кому вы с Надей приходили. – Иван пошел к двери, но вернулся с новой идеей. – Илюха, а ты на работу возьмешь?

– Тебя? – наставил тот палец.

– Меня.

Илья засмеялся и погрозил ему:

– Не возьму!.. Я Надю беру! А если взять и тебя, то вы тут опять начнете! Не потерплю!

– А роман напишу – напечатаешь?

– Роман напечатаю.

– Поклянись!

– Чтоб я сдох! А про что роман?

Иван открыл дверь.

– Про Надежду!

Надежда со съемочной группой снимала сюжет в детском театре. Совсем маленькие, пяти-шести лет, дети танцевали взрослый танец. Получалось очень мило и притягивало взгляд. Оператор косился на Надежду, ждал сигнала остановить камеру, но его не было.

Дети закончили танец и встали в исходное положение, устремив взоры на своего балетмейстера. И лишь тогда Надежда подала сигнал.

Потом она брала интервью у женщины-балетмейстера.

– ...К нам приводят даже трех-четырехлетних детей, и я считаю, это оптимальный возраст для начала танцевального образования. Чувство ритма и ритмические движения, как и колыбельные песни, закладывают мироощущение. Разумеется, если эти ритмы имеют понятный, узнаваемый смысл и принадлежат к определенной этнокультуре. Языком танца можно объясняться иногда лучше, чем словом. Например, в любви, правда?.. Танцующий человек мыслит иначе, поскольку владеет не только словом, но и более выразительным инструментом, передающим чувства, – движением...

Съемочная группа ехала по Москве в микроавтобусе, шел дождь. Надя сидела возле окна, прижавшись виском к стеклу, и вспоминала еще одну встречу с Андреем.

Одетая уже по-зимнему, она обычным путем прошла мимо охранников и, оказавшись на улице, натолкнулась на знакомый синий джип, запорошенный снегом. Дверца открылась.

– Садитесь, девушка!

Пахнуло теплом, выплеснулась песня Талькова «Россия»...

Выходящие из здания люди вынуждены были огибать машину, на Надежду поглядывали с неудовольствием, но никто не роптал. Появление Андрея было столь радостным и одновременно столь внезапным событием, что все ее чувства и эмоции словно замерли, и Надя просто стояла перед раскрытой дверцей, будто забыв, что делать дальше.

В это время на служебной стоянке Иван прогревал двигатель машины и ждал Надежду. Он курил, поглядывал то на часы, то на редкую цепочку людей, появлявшихся из дверей. Заметил похожую женскую фигуру, шагнул было вперед и отступил – обознался...

Андрей смотрел на нее, улыбался, как всегда, и не торопил, угадывая ее состояние.