Лариса Миронова - Непотопляемая Атлантида

Эпиграфом к «Отечественным запискам» были слова: «Любить Отечество – велит природа, Бог, а знать его – вот честь, достоинство и долг». Последуем благому совету и двинемся дальше, по пути исследования строительства державности на Руси. Воспользуемся знакомым нам уже приемом – принципом маятника и временно качнемся в противоположную сторону – чтобы вычислить и исследовать вторую экстремальную точку периода создания державности. Иными словами, из периода начала создания централизованного государства (16 век) мы на время перенесемся в эпоху русского ампира или – на «триста лет спустя»… Эпоха эта – время правления Александра Первого, была «ужаснейшая и славнейшая» одновременно, как это теперь часто случается на Руси. И мало в истории вообще есть таких, четко ограниченных периодов – от смерти Павла Первого в 1801 году до смерти Александра Первого в 1825-м. У нас здесь открываются новые горизонты для прослушивания прошлого – великой поступи Истории. Эта эпоха особенно интересна тем, что она более мыслит, чем действует. И в ней реально существуют временные колодцы, нырнув в которые, можно легко оказаться в эпохе, традиционно относимой ко временам Древней Греции и Рима, то есть в эпохе античности, как её тогда понимали. Они, люди эпохи русского ампира, многое ещё помнили, были ещё сохранены документы, которые потом таинственным образом куда-то исчезли (вроде библиотеки Ивана Грозного), и они настолько сжились с мыслью сосуществования с канувшей в лету античностью, что даже давали себе античные имена: Ахилл, Аполлон, Агамемнон, города же свои называли так – Афины (Мюнхен), Северная Пальмира (Петербург)… Однако, однако… У главного героя этой эпохи Александра Первого была одна самая заветная мечта: погубить своего главного соперника, Наполеона. И он её осуществил: клянясь в лживой дружбе и проклиная прилюдно, учась на ошибках, Александр неукоснительно шёл к ней и, заманив-таки заклятого друга в Россию, уничтожил и разгромил его. Наполеона как исторического гиганта более не существовало. Когда в 1821 году Наполеон скончался на о. Св. Елены, Александру первому больше на этом свете делать было нечего. Им овладела хандра, он заметно сдал, государственные дела стали приходить в упадок, и Александр тихо отошёл в мир иной в спокойном Таганроге – он умер от болезни «быть Александром Первым», однако с чувством хорошо исполненного дела жизни. Он во всем был прямой противоположностью Наполеону: если тот повсюду возил за собой людей искусства, то Александр поручал присмотр в этой деликатной сфере членам своего августейшего семейства – матери или жене. Он вообще считал, что искусство ограничивать нельзя, что искусствами руководить вообще не надо – они сами как-нибудь найдут дорогу к истине и людям. Именно благодаря этому художественная жизнь в эпоху русского ампира занимала огромное пространство, становясь чуть ли не высшей сущностью эпохи и успешно самовоспроизводясь. И в этой самодостаточности эпоха неплохо сама себя слушала и слышала. На поле боя он также пропускал вперед генералов, в отличие от Наполеона, который на своем белом коне всегда вырывался вперед. Так Александр Первый показал всему миру, какой некогда была жизнь на Руси – то есть – какой была русская античность. Давайте более пристально посмотрим – какой же была Александриада, старательная калька Древнерусской Атлантиды, раз у нас нет иной такой возможности для античности конкретно. В первую очередь, какова личность самого Александра – будто сотканного из противоречий, свойственных и самой его эпохе: либерал и казарменный командир, фаталист и пламенный переустроитель всего и вся, ленивый и бурно деятельный… Однако все его противоречия удивительным образом уравновешивали и плавно дополняли друг друга. Он и свою эпоху отредактировал собой, будучи аллегорий мира, добра и справедливости, протодекабристом без декабря… Быть аллегорией его вполне устраивало – в свою душу он никого не впускал. А рядом с ним гармонично сосуществовали антиаллегории – Аракчеев и митрополит Фотий. Так что же за здание выстаивал Александр Первый? Дух корпорации и вера в свое высокое предназначение. Средневековье, соединенное с высокими идеями Просвещения. Плюс идеи масонов, но ещё более углубленные. Полная свобода всех инакомыслящим – даже для тех, кто интересовался апокрифическими толкованиями священных текстов, он открыл Библейское общество. Александр Первый и сам был императором как произведение искусства. И вот в планы этого «произведения искусства» с самого начала входил такой человек, как Аракчеев – для проведения в жизнь его внутренней политики по созданию военных поселений и превращению крестьян в служилый люд.