Дмитрий Стахов - Ретушер

А ведь когда-то я был с ним не разлей вода! В яслях ползали бок о бок в сетчатом садке, бегали друг за другом во дворе детского сада, сидели за одной партой с первого до десятого.

Тенью он ходил со мной на свидания с Лизой.

– Этой мой друг, – говорил я ей. – Можно он с нами пойдет в кино?

Она кивала, брала меня за руку. Бай шел следом. Идти следом – такое не забывается. За такое можно не только напеть милиции, можно уделать и самому. В благоприятный момент.

Теперь вместо Лизы была Татьяна.

В подъезде отцовского дома было тихо и прохладно. Я поднялся по лестнице, останавливаясь возле каждого выходившего во двор окна. Гранитные плиты казались ровными, без трещин, но подоконник того окна, о котором мне говорила Татьяна, имел глубокую трещину у самого левого края.

Моя рука легла на нее. Я, словно минер, пытающийся почувствовать ход часового механизма, закрыл глаза. Считаные мгновения до взрыва.

Другой рукой я вынул из кармашка кофра ключи от квартиры отца, выбрал длинный и тонкий ключ от главного, секретного замка, вставил ключ в трещину. Руки работали как бы отдельно от меня, и вскоре из трещины, после слежавшегося мусора, с самого дна, появились два плотных рулончика бумаги.

Ключи, упав на подоконник, звякнули.

Хотя я разгладил эти рулончики только в квартире отца, уже там, на лестнице, я знал, что это такое: то были половинки обертки шоколада «Аленка».

Значит, все так и было! Значит, у этого окна каждый день она, влюбленная тринадцатилетняя дура, ждала, когда Бай вернется домой!

Я даже услышал его раскатистый басок:

– Кого мы так ждем? А? Кого? Зайдешь в гости? Напою чаем. Ну? Не бойся!

– Вы сегодня рано, – пролепетала она.

Он взял ее за плечо, повел к двери своей квартиры.

– Я знал, что ты меня ждешь. Спешил. Отложил все дела.

– Правда?

– Конечно! Конечно, правда. Ты что, не веришь мне?

– Верю!

Дверь квартиры захлопнулась сразу, как только они вошли.

Мышка попалась.

Байбиков запер дверь на ключ, повернулся к ней:

– Ты такая красивая девочка! Самая красивая! Ты скучала без меня?

– Да…

– Я был в командировке. Знаешь, что это такое?

– Конечно!

– А что ты еще знаешь? – Он засмеялся, подвел ее к большому зеркалу, снял с волос Тани резинку и дал им свободно упасть на испуганно приподнятые плечи. – Ты уже большая девочка. Большая, да? И многое знаешь. – Он взял ее за подбородок. – И умеешь. Например, ты умеешь молчать?

– О чем мне надо молчать? – закрывая глаза, спросила она.

Чем пахла Таня? Тем же, что и Лиза? Вдруг – теми же барбарисками? Бай должен помнить ее запах. Надо только будет схватить его за грудки, как следует встряхнуть. Если забыл, тут же вспомнит. Вспомнит как миленький!

А потом он ей и дал шоколадку, но прежде немного подавил на психику, пообрабатывал в прихожей, когда она, опухшая от слез, несколько раз безуспешно пыталась открыть дверь.

– Тебе же все равно никто не поверит! – говорил он так, словно у себя на бюро увещевал проштрафившегося комсомолиста. – Тебя же и накажут, дурочка! Танечка! Ну не сердись на своего вечного воздыхателя! Я же твой вечный воздыхатель!

Сквозь слезы она улыбнулась:

– Правда?

– Конечно!

В квартире отца, сидя за столом в большой комнате, ключами я разгладил половинки обертки, а разгладив, сложил. Совпадением это быть не могло. Идиотская девочка в платочке, с налитыми диатезными щечками, смотрела на меня и чуть в сторону.

Я был готов его убить!

Не вставая с места, я придвинул к себе кофр, достал из него оставленный Татьяной конверт, вытряхнул содержимое на стол.

Фотографии Бая соблазнительно легли так, чтобы мне было удобно их получше рассмотреть. Я выбрал одну – ту, на которой господин Байбиков, находясь в центре кадра, весь умудренность и опыт, отвечал на вопросы журналистов.

«Да, – подумал я. – Это будет интересная работа!»

Похлопывая фотографией по краю стола, я набрал номер Кулагина.

– Привет, – сказал я. – Слушай, мне прямо не терпится приступить. Ты не можешь дать его телефон? Или телефон его секретаря?

– Что-что? Чей телефон?

– Ну, того деятеля, который должен ехать в горячую точку!

– А! Сейчас. Вот… – Он продиктовал номер. – Извини, что долго искал. Ты знаешь, сколько времени? Уже почти полночь. Звони ему завтра.

– Ничего! – Я записал номер. – Перетопчется! Политика не знает дня и ночи! – И повесил трубку.

Знать бы мне тогда, что Кулагин ждал моего звонка, что разыгрывал поиски номера байбиковского телефона!