Михаил Берг - Письмо президенту

29. Сочинение «Веревочная лестница» на 164 машинописных листах. С «произведением» некоего М. Берга сброшюрован его же «роман» «Вечный жид» (стр. 44-164). «Веревочная лестница» - псевдолитературоведческая работа пасквилянтского характера, пересыпанная злобной антисоветчиной. По мнению Берга, «писатель в наше время стал „зубочисткой”», всем вершит «старый кадровик, работник планового отдела Партай Геноссович Церберов» (стр. 2). В текст вкраплены анекдоты, порочащие русскую литературу, выдающихся советских писателей (стр. 4, 13 и др.). История нашей страны под его пером превращается в пытошный (так в оригинале) застенок, и автор лицемерно восклицает: «О, Россия, моя бедная, сонная девочка, дитя, изнасилованное спереди и сзади!» (стр. 16). Наряду с цинизмом и непристойностью Берг протаскивает через свое сочинение сионистские идейки.

«Роман» «Вечный жид» написан в стиле литературы абсурда и является смесью религиозной пропаганды, сионизма и непристойностей. Герои, находящиеся в сумасшедшем доме, охвачены антисемитизмом, монархизмом и прочими маниями. В большом числе встречаются антисоветские намеки и иносказания. Тексты М. Берга распространению на территории СССР не подлежат.

30. Сочинение «Между строк». Также «произведение» М. Берга (см. п. п. 28-29), исполненное злобным издевательством над русским революционным движением, пропитанное духом сионизма. Распространению на территории СССР не подлежит».

Этот красноречивый документ не последний в деле Бори Митяшина, не менее интересен еще один, представляющий собой акт официального сожжения всех произведений, которые, оказывается, нельзя было распространять в нашей с тобой стране менее чем за год до начала перестройки. Хотя официальный слог не всегда сочетается с пространным эпистолярным стилем, но в документе, который я сейчас процитирую, мне также слышится музыка сфер.

«Т. 2, л. д. 167-168.

Акт

Настоящий акт составлен в том, что сего числа комиссия в составе старших следователей: майора Гордеева, майора Кармацкого и старшего лейтенанта Жеглова уничтожила путем сожжения как не подлежащие ввозу и распространению на территории СССР следующие печатные произведения, изъятые у обвиняемого и свидетелей в процессе предварительного следствия по уголовному делу № 44:

1. «Конец прекрасной эпохи» И. Бродского.

2. «Часть речи» И. Бродского.

‹…›

26. Машинописный документ «Послесловие».

27. Сочинение «Веревочная лестница».

28. Сочинение «Между строк…».

‹…›

34. «Полное собрание сочинений» А. Введенского, т. 1.

После сожжения упомянутых в п. п. 1 - 34 печатных произведений и составлен настоящий акт.

Старший следователь по ОВД Следственного отдела УКГБ ЛО майор В. Гордеев.

Старший следователь Следственного отдела УКГБ ЛО майор А. Кармацкий.

Старший следователь Следственного отделения УКГБ по Новгородской области старший лейтенант Жеглов. 29 октября 1984 года».

Сегодня это кажется неумной выдумкой, особенно, если учесть, что на днях по телевидению прошел сериал Место встречи изменить нельзя с Жегловым-Высоцким в главной роли; это кажется пародией, но это было правдой. Зачем им, чтобы сжечь десяток рукописей и книг, понадобился этот старший лейтенант Жеглов, почему-то без имени, да еще не местный, а зачем-то приехавший из Новгородской области - спички что ли привез, так как свои отсырели?

Смешно, но я, читая журнал Звезда , очень хорошо представлял себя ситуацию начала 1986 года, когда вежливый и начитанный следователь поведал мне о существовании уголовного дела на меня, в котором, без сомнения, все эти документы уже были. Более того, по большому счету ничего дополнительного и не требовалось, ведь я как автор, сначала изготовил произведения, которые были запрещены к ввозу и распространению в СССР, а потом их распространял. Таким образом, преступником, ничем не отличающимся от Бори Митяшина, становился не только я, но и все те, кто меня читал.

Володя, если ты когда-нибудь захочешь подумать о прошлом, скажем, решишь на пенсии восполнить пропущенное по вполне простительным обстоятельствам и прочтешь мои романы, то не сомневаюсь, даже ты изумишься: за что цензура их запретила, за что готова была сажать их автора в тюрьму, и, как это ни смешно, обязательно бы посадила, не начнись перестройка? Да, именно на следующий день после столь памятной для меня беседы с господином Луниным, открылся съезд КПСС, перестройка стала бурно набирать обороты, которые сначала привели моих следователей в состояние задумчивости, становившейся все более и более мрачной для них, и радостной для меня. Однако я был на очереди, мне это сказали без обиняков, хотя именно с этого момента твое родное ведомство, кажется, не арестовало по политическим причинам ни одного нонконформиста.