Владимир Царицын - Я или Человек Без Тела

- Я предполагал нечто подобное и принял меры, - сказал он. -

Завтра к обеду Каштанов и Лапкин будут в конторе. Не переживай.

Отдохни денек, я вижу - тебе надо. Походи по городу, воздухом весенним подыши. Можно было бы их и сегодня пригнать, но сегодня я не успею все свои дела прокрутить. А чтобы завтрашние переговоры прошли успешно, мне сегодня предстоит много с кем пообщаться.

Директора Климского "Водоканала" звали Каштановым Иваном

Алексеевичем, а главного инженера Лапкиным Игорем Александровичем.

- Если ты все знал заранее, почему не предупредил? - возмутился я.

- Во-первых: не знал, а предполагал. И заметь, принял меры. А во-вторых: тебе не лишним будет отдохнуть денек другой от работы и от своей Вики. Я не прав?

Про Вику Готлиб, естественно, знал, но, как выясняется, он знал и о моих с Викой проблемах. А ведь я ему ничего не рассказывал.

Страшный человек Отто Генрихович Готлиб! Знает все. Почти, как

Человек Без Тела.

Человек Без Тела…

Я думаю о Человеке Без Тела, будто он реально существует…

- Вечером увидимся, - пообещал Готлиб. - Может быть, я появлюсь поздно. Не ложись спать, меня дождись… Да! И не пренебрегай во время прогулки присутствием своего телохранителя. Это не Полыноград, где мы полностью контролируем ситуацию. Здесь все-таки чужая территория.

- Хорошо, до встречи…

Я пошел прогуляться, Саша Пономарь увязался за мной. Под его охраной я чувствовал себя неуютно, как под конвоем, меня эта опека раздражала, хотя я и понимал, что Саша просто-напросто выполняет свою работу. Он старался быть незаметным. Наверное, это у него получалось неплохо, но я ощущал его присутствие.

Город Клим был небольшим, но и не маленьким. В нем проживало около ста двадцати пяти тысяч человек. Здесь было все, что имеется сейчас в любом городе - бары, пиццерии, казино, модные бутики и большие стеклянные супермаркеты. Дома в Климу в основном были старыми, хрущевских застроек. И серыми.

Посреди улицы, на которой я оказался, проходили трамвайные рельсы. В Полынограде трамваев не было, их ликвидировали, как пережиток эпохи застоя, лет десять назад. Рельсы и шпалы разобрали, а по расширенным дорогам пустили коммерческие автобусы и маршрутные такси. А в моем детстве, трамвай был, пожалуй, самым популярным средством передвижения. Проезд на автобусе стоил шесть копеек, на троллейбусе пять, метро не было, его и сейчас нет в Полынограде.

Трамвай был самым демократичным средством передвижения (три копейки платишь и едешь через весь город - с северной окраины до южной!). Мы пацанами катались зимой, скользя валенками по рельсам, прицепившись сзади трамвая. А летом мы как обезьянки облепляли лесенку, которая шла на крышу трамвая, и так ехали. Это называлось, прокатиться на колбасе.

Из-за поворота выехал красно-белый, знакомый своими очертаниями с детства, вагончик и, звякнув, остановился возле меня. Я стоял и ждал, когда он тронется, а потом, когда дверь поехала, закрываясь, вскочил на подножку. А Саша не успел. Сам не знаю, зачем я это сделал. Наверное, хотел остаться один. А может быть, меня толкнул в спину Человек Без Тела? Хотя, чем он мог толкнуть, если у него нет рук?

Бред! Я, наверное, схожу с ума.

Через мутное, забрызганное весенней грязью стекло я увидел, что

Саша заметался по улице в поисках такси или левака и с удовлетворением заметил, что улица пуста. Саше меня не догнать и все-таки на следующей остановке нужно сойти. Сойти и затеряться в лабиринте домов спального микрорайона.

Трамвай шел по прямой, немного вниз. Слева от меня потянулся длиннющий серый бетонный забор, а справа - череда одинаковых, таких же серых, как забор, панельных пятиэтажек. Небо над Климом было низким, тяжелым и конечно серым. А каким ему быть в самом начале марта? Мне показалось, что я еду в полутемном тоннеле и что он бесконечен.

Едва трамвай остановился, я вышел и нырнул в переулок. С полкилометра я прошел быстрым шагом по грязным пешеходным дорожкам между домами. Внутри микрорайона было еще много снега, он лежал грязными сугробами на детских площадках и под окнами домов. Из сугробов торчали вытаявшие горлышки пластиковых бутылок, обрывки бумаги и полиэтилена и прочий мусор. А черный лед пешеходных дорожек являл собой конгломерат из грязи, окурков и зеленых инсулиновых шприцов. Во дворах почти не было людей. Все казалось заброшенным и навевало тоску.

И вдруг все изменилось. Нет, мусор никуда не делся, и сугробы не стали белоснежными, и шприцы по-прежнему хрустели под ногами. И людей не прибавилось. Но все вдруг стало другим, не таким унылым и заброшенным, потому что небо посветлело и выглянуло солнце. Дома неожиданно расступились, и я увидел впереди голубое небо и услышал шум города. Я вышел на белый свет и оказался на перекрестке широкой оживленной улицы. Люди, сосредоточенно о чем-то думая, двигались мимо меня в обоих направлениях. Они спешили по своим делам и не обращали на меня внимания. Машины шли плотным потоком, как в большом городе.