Владимир Царицын - Я или Человек Без Тела

Я повернул голову и увидел, что Маша сидит красная от смущения, с опущенными глазами. Потом она подняла глаза и украдкой взглянула на меня, проверить, не смотрю ли я на нее. Наши взгляды встретились, я улыбнулся и подмигнул. Не обидно. Маша улыбнулась в ответ и снова опустила взгляд в столешницу.

- Через сорок минут перемена, - продолжала математичка. - Тогда и налюбуетесь друг другом.

- Хорошо, Елена Аркадьевна, - громко сказал я, и класс заржал, как небольшой табунчик лошадей.

- Успокоились! - строго сказала Елена Аркадьевна. - Продолжим урок. Итак…

Я слушал вполуха и кожей правой щеки изредка ощущал Машины взгляды. На перемене я первым подошел к ней и сказал:

- Меня зовут Николай.

- Маша.

- Хочешь, я договорюсь с Зинкой Перепеченовой, которая сидит рядом с тобой, и мы с ней поменяемся местами.

- Хочу, - просто сказала Маша. - А она не обидится на меня? Зина?

- За что? Я же сказал: договорюсь. Любой договор формулирует условия, которые удовлетворяют обе стороны.

Маша восхищенно посмотрела на меня снизу вверх и сказала:

- Какой ты умный!

Я рассмеялся. Эту фразу я не сам придумал, я часто слышал ее от отца. Как и подобает порядочному человеку, каким я себя тогда считал, я честно признался:

- Так мой отец говорит.

- А кто твой отец? - спросила Маша.

Она просто так спросила, без всякого умысла, я был в этом уверен.

- Мой отец - главный инженер на ПЭМЗе, - хвастливо ответил я. -

Но скоро будет директором. Приказ, подписанный министром скоро должен прийти. ПЭМЗ - это Полыноградский энергомеханический завод.

- Я знаю. Моя мама тоже работает на ПЭМЗе, в заводской библиотеке. Она недавно туда устроилась.

- Здорово! - сказал я. - Ну ладно, пойду с Зинкой договариваться.

С Зинкой Перепеченовой я договорился легко. У нас с ней ничего не было, с Зинкой. Ничего амурного. У Зинки был друг, его звали

Никифор. Мы с ним вместе ходили в секцию Кумарина и даже немного дружили. Никифор учился в другой школе в десятом классе. А ко мне

Перепеченова относилась неплохо, даже хорошо, считала меня парнем, что надо.

Хитро улыбнувшись, Зинка сказала:

- Смотри Якушев, только успеваемость не понизь. - Зинка

Перепеченова была нашей старостой.

- Не переживай, - успокоил я ее. - Наоборот, я успеваемость повышать собрался. Через два года в институт поступать.

Следующим уроком должна была быть история, но пришла Елена

Аркадьевна и сказала, что будет еще одна математика.

- Надежда Николаевна еще не вернулась из Сочи. Задержали самолет.

- У-у-у! - завыли мы. Математику мало кто любил.

- А я смотрю, у вас некая рокировочка произошла! - Елена

Аркадьевна посмотрела на нас с Машей. - Я не против, но если вы будете отвлекаться и мешать мне вести урок…

- Мы не будем вам мешать, - заверил я Елену Аркадьевну, отвечая за себя и за Машу одновременно. - И отвлекаться не будем. Мы с

Абаровой решили поступать в технический ВУЗ. Так что, математика нам необходима. Как воздух.

- Ну, ну, - с сомнением в голосе сказала Елена Аркадьевна и начала урок, а Маша посмотрела на меня недоуменно, пожала плечиками и стала внимательно слушать то, что рассказывала нам математичка.

Позже я понял причину Машиного недоумения.

После уроков я проводил ее до дома. Мы разговаривали о пустяках и о серьезных вещах, таких, например, как наше будущее. Я узнал, что

Маша не хочет поступать в технический ВУЗ. Что она любит литературу и историю, и что она еще не решила, куда идти после школы - на филфак, или на исторический. Скорей всего, все-таки на филфак. Маша призналась мне, что она сама пишет стихи, что у нее уже целая общая тетрадка. Я попросил ее почитать что-нибудь, но она застеснялась, пообещала почитать мне свои стихи в другой раз.

Другой раз был на следующий день. Стихи в принципе я не любил, но одно дело брать в руки учебник или книгу со стихами и читать самому, а совсем другое дело, когда стихи читает другой человек, да к тому же - человек, который тебе нравится, да к тому же, стихи собственного сочинения.

Я оболдевал, но все же больше от Маши, чем от ее стихов.

То, что я влюблен в Машу по уши, я понял сразу, с самого первого дня, когда я проводил ее и вернулся домой. Я не стал обедать, улегся на свою тахту и, заложив руки за голову, стал мечтать о том, что завтра я приду в школу и снова увижу ЕЕ. Думаю, что Маша мечтала о том же самом.

Каждый день после уроков я провожал ее домой, и это провожание длилось часа четыре или больше. Иногда мы с Машей ходили в кино, иногда просто гуляли и разговаривали. На выходных мы пропадали вместе на весь день. Нам было очень хорошо вдвоем, нам никто не был нужен, никакая компания, даже о друзьях своих я забыл, а Маша забыла о своих подругах.