Владимир Царицын: Вкус коньяка

- Я получу зарплату, - сказал я ему, развернув за плечи, - мы пойдем в магазин и купим тебе часы. Какие ты выберешь. Но конечно в пределах той суммы, которой я буду располагать.

- Зачем? - поднял Мишка на меня дерзкий взгляд. - У меня есть часы.

Я посмотрел на его руку и увидел часы. Другие - дешевые на кожаном ремешке.

- А эти у тебя откуда? - удивился я.

- Купил.

- А на какие шиши? - машинально спросил я.

- У меня курок был.

- Ворованные деньги?

- Какие есть! - дерзко ответил Мишка.

- Миша! - Я понял, что обязательно и именно сейчас я должен поговорить с парнем.

- Да пошел ты! - Мишка дернул плечом, сбрасывая мои руки, и ушел к себе.

На этот раз я зашел в его комнату. Мишка лежал на диванчике в грязных туфлях, скрестив руки за головой, и смотрел в потолок. Пора бы уже зимние ботинки покупать, подумал я. Подумал не о том, что он на диване в грязных туфлях, а о том, что у этих подошва тонковата, а скоро начнутся настоящие заморозки. И еще я подумал: сколько же они стоят, зимние ботинки?

- Миша!

- Чего тебе надо? - зло огрызнулся Мишка.

- Надо поговорить.

- Не хочу. Пошел на хер!

- Ты как со мной разговариваешь?

- Нормально разговариваю. Я так всегда и со всеми разговариваю.

- Я не все. Я все-таки твой опекун, - напомнил я.

Мишка вскочил с дивана.

- Опекун? Да на хер мне такой опекун, у которого даже телевизора нет? Ни машины нет, ни бабок. Да что там машина? Ты бы сначала телик купил, а потом об опекунстве думал.

- Неужели телевизор для тебя так много значит?

- Значит! А чего? В каждом доме должен быть телевизор. Что еще вечером делать? Твое занудство что ли выслушивать?

- У Чемодана-то, наверное, телевизор был, - сморозил я глупость.

- И занудные речи твой Чемодан не вел…

- А-а! Вот и началось! Ты меня этой конурой попрекал, в которой твой ненаглядный сынуля обитал. Теперь про Чемодана вспомнил. Что, будешь меня попрекать теперь всю жизнь?

- Миша! - Я понял, что в своей обиде зашел слишком далеко. Но поздно понял. Я хотел перевести разговор, а правильнее было бы сказать - ссору - в другое русло, но никак не мог найти нужных слов.

Я мямлил: - Миша… Миша… Да я…

- Вот! Я! Именно, Я. Ты ж не обо мне думал, когда усыновить меня собрался. Ты о себе думал. Хреново тебе было одному, вот и решил пацаненка-беспризорника с улицы взять. Что, нашел себе живую игрушку? Одного Мишку поменял на другого?

- Как ты можешь, Миша?

Мишка посмотрел на меня презрительно и процедил сквозь зубы:

- Надоел ты мне.

И ушел. На улице была ночь.

Я понял, что сам Мишка не вернется никогда, что его надо вернуть.

Надо найти его, попросить прощения и вернуть. Иначе - мне и правда нечего делать среди живых.

Я сразу позвонил Платону в офис, но там никто не брал трубку.

Понятно, уже ведь ночь. Я набрал его личный мобильный номер. Но девушка-автомат не особо приятным голосом сообщила мне, что абонент отключил телефон. До утра я просидел на кухне, не сомкнув глаз.

Звонил Платону на сотовый несколько раз - безрезультатно. Утром снова позвонил в офис, трубку взяла секретарша частного сыскного агентства "Платон". Кристина, представилась мне она. Я тоже представился, но моя фамилия, имя и отчество не произвели на секретаршу никакого впечатления. То ли потому, что Платон обо мне не распространялся, то ли Ивановых-клиентов у Платона было - пруд пруди. Кристина прохладно сообщила мне, что "хозяин" в отъезде и будет только через три дня.

- Как мне с ним связаться?

- Звоните на мобильный, если номер мобильного у вас есть. А если нет, простите, ничем не могу помочь. Это закрытая информация.

- У меня есть номер мобильного. Я звонил. Платон отключил его.

- Если Платон Андреевич отключил телефон, значит, так надо.

- Кристина, у меня к вам огромная просьба.

- Слушаю вас.

- Если Платон вдруг позвонит сам, сообщите ему о моем звонке. Это очень срочно. Скажите ему: Мишка пропал.

- Хорошо, я передам.

Сидеть, сложа руки и ждать, когда Платон включит свой мобильник, я не стал. Поразмыслив и кое-что вспомнив, я понял, где мне искать

Мишку. Искать его надо в Мертвом городе. Я позвонил на работу и сказал, что приболел и что мне надо немного отлежаться. Директор скупо посочувствовал и дал мне три дня.

Мертвый город - это рабочий поселок, с которого лет шестьдесят назад и начался наш город, вернее его разрастание. Вверх и вширь.

Причем вширь - не вокруг рабочего поселка, а поодаль от него. Наш город N-ск тогда был еще не городом, а городком. Потом кто-то наверху решил: городок должен стать городом. И началось неслыханное по теперешним временам и обычное по временам послевоенным строительство. Рабочие, в основном, военнопленные немцы и японцы, жили в бараках, от которых сейчас остались одни развалины. На стройку их привозили, а чаще приводили. Сам поселок был обнесен высоким забором с колючей проволокой, натянутой поверху, а по периметру стояли вышки. Я помню эти вышки, пацанами мы частенько бегали сюда. Ни вышек, ни забора уже давно нет. Военнопленных сначала охраняли, а потом перестали. Куда им бежать, немцам и японцам, через всю страну - кому на запад, кому на восток? Большая часть бараков сгорела в частых пожарах, другие разрушили дождь, ветер и прочие климатические напасти. У местных властей, ни в годы советские, ни, тем более, в годы активного строительства капитализма, руки не доходили сровнять руины с землей, а на свободном месте построить новые дома. Да, собственно говоря, дело было не в руках, останавливало власти месторасположение Мертвого города. Развалины рабочего поселка со временем отгородились от города кладбищем, которое за шестьдесят лет разрослось настолько, что охватило корявыми руками Мертвый город с двух сторон. Даже недавно выстроенный местным частным предпринимателем Кутяковым крематорий процесс поглощения Мертвого города кладбищем не остановил. Люди по старинке предпочитали не сжигать своих покойников, а закапывать в землю. Пройдет еще лет десять и кладбищенское кольцо замкнется. Ну, вообще-то, думаю, до этого дело не дойдет. Скорей всего, Мертвый город все-таки снесут раньше, а свободное пространство отойдет кладбищу. Но пока Мертвый город стоит.