Райдо Витич - Игры олигархов

Девушки молчали, не зная, что сказать.

- Скажите, вы нашли насильников Ларисы? - тихо спросила Ярослава.

- Ищем! - заверил, опустив взгляд.

- Ясно, - протянула Люба, поднимаясь. Пошла на выход - за ней потянулись остальные.

Вышли на улицу, встали на крыльце.

- Что, так и уйдем?

- Что прикажешь?

- Родителям позвонить.

- Пока ты этому зверьку мистику в жизнь толкла, я им позвонила.

Инны дома нет, с института еще не пришла. И родители ее в наличии имеются только в одном экземпляре, - Света вытащила сигареты, предложила подругам. Ярослава взяла одну:

- Мама у нее.

- Да. Мама, которая имеет ненормированный рабочий день. И сестренка, которая в принципе ровно дышит на сестренку - в файлах девочки только фенички и мальчики.

- С кем ты тогда говорила?

- С домработницей - теткой ее.

- Девочки, поехали домой? У меня сил уже нет. Такой стресс - я просто с ног валюсь, - жалобно взмолилась Люба. - Ну, что мы сейчас сделаем? До завтра дожить надо, а там посмотрим. Может Инна как ни в чем не бывало придет, а мы сейчас милицию поднимаем, мать пугаем. Ну, зачем?

Подруги повздыхали, по перепирались и согласились с Тимофеевой - поплелись на остановку.

Ярослава не сообразила, как добралась до дома. Зашла в квартиру, хлопнула дверью и рухнула на диван. Так и заснула не раздевшись.

Она лежала и смотрела, как по стене ползет солнечный зайчик. Это все что ее занимало. Апатия придавила - не хотелось не то, что идти в институт - вставать, не то что вставать - дышать.

Но Ярослава прекрасно знала, что стоит дать волю депрессии и безразличию, оно утопит, поглотит тебя. Все в тартарары полетит.

Светлая полоса отступит, темная - затянется.

"Надо собраться", - приказала себе и села. Скинула одежду и прошлепала в ванную, встал под душ. В

Потом высушила волосы, сварила кофе, оделась, выпила кофе, сунула турку в раковину, а в рот кусочек шоколада; посмотрела на часы, причесалась, сложила в сумку учебники и тетради, сунула ноги в ботинки, руки в куртку и пошла в институт - на автомате.

В коридорах гудели сплетни. На Славку косились, кто знал ее и кто не знал. В аудитории - та же история. Марина сидела с Любой, Света - отдельно и все трое угрюмые и осунувшиеся. Гнездевич кивнула

Суздалевой на место рядом с собой и вздохнула, оглядев ее:

- В гроб краше кладут.

- Туда и хочется, - призналась честно.

- Самое простое.

- Поэтому - мимо. Что о Инне слышно?

- Нет ее. Провалилась. Я тебе ночью звонила, мать ее всем звонила - ты трубку не брала. Где была?

- Спала. Ничего не слышала.

- Может не хотела?

- Может и не хотела. Паршииивоо.

- Верю. Маринка совсем свихнулась, такую пургу на тебя гонит - уши вянут. Чокнулась - одно слово.

- Боится.

- А ты нет? А я? Нормальные люди в таком состоянии вместе держаться должны, а мы в разбег. Вот оно как, дружба-то проверяется.

Ты не кисни, выцарапаемся.

- Мы - да… А Инна?

Девушки посмотрели друг на друга и отвернулись - нечего ответить, только страх душу холодит и до слез жалко, что ничего они не знают и не могут.

- Знаешь, Марина наверное права, - тихо сказала Ярослава, клоня голову к конспектам на столе. - Во мне дело. Эти недели, что смерчем по всему прошли и везде я в эпицентре. Ты бы… тоже держалась от меня подальше.

- Ну, мать моя, природа, еще одна крезанулась, - выдохнула.

Притихла, пока препод здоровался и, зашептала подруге:

- Пропадем по одиночке. Запомни, Славка - пропадем. Нельзя сдаваться, никогда и ни за что. Дерись, даже когда, кажется, сил нет

- все равно дерись, не сдавайся. Сдашься - умрешь, не будет личности, значит, тебя не будет. Бред ты городишь… А может и нет,

- притихла опять, помолчала.

Девушка на нее покосилась: все, отсидела рядом? Уйдешь? Но та видимо не собиралась - сосредоточенно пялилась на преподавателя, будто слушала и вдруг будто очнулась, на Славу уставилась:

- Ну-ка рассказывай все по порядку.

- Зачем?

- Затем, что одна голова хорошо, а две лучше. Боевики смотришь?

Там бойцы спинами друг к другу встают и дерутся. Так они товарища защищают и свою спину, и обзор будто бы на триста шестьдесят градусов получают. Поняла? Выкладывай. Только тихо, чтобы не засекли.

Суздалева долго молчала, обдумывая, что рассказывать, с чего начинать и трудно, путано, сначала равнодушно, потом эмоционально, с покаяниями и уверениями, начала выговариваться. Гнездевич слушала не глядя, только то и дело нос морщила и косилась то ли с подозрением, то ли с недоверием.