Виктор Левашов - Выбор жанра

Людмила встретила нас, как родных, созвонилась с издательством, специализирующемся на нонфикшен. Располагалось оно в небоскребе в деловой части Франкфурта и называлось как-то вроде «Беккер и сын». Принял нас не Беккер и не его сын. Вежливый молодой человек канцелярской наружности с уважением полистал увесистый том «Оружия победы». Фамилия Грабин ему ничего не говорила. Но мне показалось, что ему ничего не говорили и фамилии Мессершмидта и Круппа. Он пообещал внимательно рассмотреть предложение и попросил составить библиографическую справку на меня как на одного из соавторов.

К тому времени у меня вышло книг двенадцать, считая переиздания и литзаписи. Я перечислил названия, издательства и тиражи. Обычными тогда были тиражи в шестьдесят пять тысяч, в сто тысяч. Тому, кто не знаком с советской издательской практикой, тираж в 65 000 экземпляров может показаться странным. Цифра складывалась из нормативного тиража (до 15 000) и массового (от 50 000 до 100 000). Авторский гонорар за нормативный тираж был в среднем 220 рублей за лист, за массовый — от 300 до 400. Если издательство выпускало книгу тиражом в 50 тысяч экземпляров, в него автоматически включался нормативный тираж. А уж коли за него заплачено, то резонно и напечатать лишние 15 тысяч. Такие вот маленькие хитрости.

Справку отправили «Беккеру и сыну» по факсу. Через неделю оттуда позвонили, назначили встречу. На этот раз нас принял сам суперинтендант (то ли хозяин издательства, то ли генеральный директор) в просторном кабинете с видом на комплекс зданий международной книжной ярмарки. Он признался, что моя справка вызвала некоторые сомнения, но запрос в московскую Книжную палату все сомнения развеял. Им приятно иметь дело с таким солидным автором, он надеется, что наше сотрудничество будет плодотворным. Деловая часть свелась к тому, что мое предложение кажется очень интересным, но потребуется некоторое время, месяца два-три, чтобы сделать реферативный перевод книги Грабина и оценить ее перспективы на книжном рынке Германии.

На протяжении этой встречи я все время чувствовал себя самозванцем. Суперинтендант явно принимал меня за кого-то другого. Людмила объяснила:

— Чему вы удивляетесь? Тираж ваших книг — больше миллиона экземпляров!

— Ну и что?

— Как что? Значит, вы богатый человек. У нас уважают успешных людей!

Я не стал ее разочаровывать. А про себя горько усмехнулся. Знала бы она, как живет советский писатель даже при неслыханных на Западе тиражах его книг! При тираже в сто тысяч экземпляров и цене книги в один рубль автор получал около пяти тысяч рублей. Иными словами — пять копеек с рубля. Это служило постоянным источником раздражения у писательской братии. Грабиловка! Я вполне разделял всеобщее возмущение, пока не услышал одну историю.

Главным редактором литературно-драматической редакции ЦТ, с которой я одно время сотрудничал, был Константин Степанович Кузаков. Про него говорили, что он внебрачный сын Сталина. Не знаю, так ли это, но должности он всегда занимал серьезные. Одно время был заместителем председателя госкомитета по кинематографии, по сути замминистра. Особенностью его было то, что он органически не терпел любую спешку. Если его просили быстро прочитать пьесу (без его визы нельзя было начать съемки), он ее не читал. Вообще. Мой приятель, завредакцией Борис Ткаченко, прибегал к такой тактике. Входил в кабинет Кузакова с пьесой и начинал разговор о посторонних вещах. При этом вертел в руках рукопись, клал на стол, снова брал. Когда КС, как называли его в литдраме, спрашивал, что это у него, отмахивался: «Да так, ничего особенного». «А все-таки?» «Да пустяки». Кузаков наконец не выдерживал: «Дайте!» Выйдя из кабинета, Борис облегченно говорил: «Теперь прочитает».

Был Кузаков человеком закрытым, но иногда, под настроение, пускался в воспоминания. И вот какую историю однажды он рассказал. Для чего-то понадобились деньги, не заложенные в бюджет, сколько-то миллионов, допустим 100. Косыгин собрал представителей разных ведомств, поставил перед ними вопрос: как заработать эти деньги. Все предлагали свои варианты, а комитет по печати предложил: у нас есть свободные типографские мощности, дайте нам столько-то тонн бумаги, мы издадим книги и продадим. Через какое-то время на втором совещании у Косыгина оценивались все варианты. Экспертная оценка предложения госкомпечати была такой: если всю бумагу, которую вы просите, просто разрезать и продать, то выручка будет не 100 миллионов, а 300.