Каролина Клинтон - Научи его плохому, или как растлить совершеннолетнего

– Не, Клавка моя за ум взялась, – радостно сообщил дед. – Ко мне как к родному относится.

– Еще бы, ты же ей отец, – усмехнулся Дэн.

– Не, сынок, ты же знаешь как она меня раньше гоняла, – вздохнул дед Миня. – А чичас по головке гладит, горемычным называет да котлетами кормит. Аж не знаю, куда сбежать от такой заботы.

– Ты у нее побывал, что ли? – недоуменно посмотрела я на Дэна.

Хотя… Котлетками Клавдия своего отца даже после визита Дэна не кормила. Да и Дэн все по вечерам вспоминает, что вторую неделю уже как собирается Клавдию навестить, но никак не выберется, все время я да работа отнимают.

– Не, не был, – помотал он головой. Темная челка взметнулась и снова упала, занавешивая от меня его серые прозрачные глаза.

– В секту попала моя Клавка, тама ей мозги и прочистили, – авторитетно пояснил дед. – Хоть и бесовская секта, а отца везде велят почитать.

– Что за секта? – насторожилась я.

– Да энти… баптисты, – почесал дед седую бороденку.

Я лишь вздохнула. И чего бедных баптистов, к коим я и сама почти принадлежу, некоторые отсталые элементы считают сборищем сатанистов? Непонятно. У нас наркоманы перестают колоться, мужья – гулять от жен, а налоговые инспектора так и вовсе пачками каются во взятках. Положительные результаты – налицо! Зато тот же дед Миня, православный – сидит у книжного магазина с кепкой и по вечерам сугревается беленькой.

Нет, я не хочу сказать что какая-то деноминация хуже, а какая-то лучше! Везде есть истинно верующие, а есть и фарисеи. Но перекрасить всех баптистов в сектантов…

– Ладно, деда, – встала я. – Деньги наши пропить не вздумай – сам знаешь, что будет.

– Злая ты, Марья, – печально ответил дед. – Злая.

– Какой уж уродилась, – ехидно улыбнулась я.

После дяди Мини мы завернули в книжный магазин, я набрала себе новинок, ухитрилась хорошенько поцеловать Дэна между стеллажами и под дикий взгляд молоденькой продавщицы (неужто видела?) мы, смеясь, выбежали на улицу.

– Так чего с дедом нашим будет, если он деньги пропьет? – спросил Дэн, наконец просмеявшись.

– Жесточайшая диарея, – стыдливо призналась я.

– А это чего такое?

– Потом в словаре посмотришь, – потупилась я.

– Это то, что я думаю? – медленно осведомился Дэн.

– Ага, – кивнула я и мы снова заржали.

– Сволочь ты у меня все-таки, Магдалиночка, – утирая слезы, пожурил Дэн.

Я усердно поковыряла носком туфельки асфальт и заметила:

– Видели глазки, кого брали.

Он чмокнул меня в макушку и задумчиво сказал:

– Надо Клавдию все же навестить.

– Конечно надо, – поддержала я его. – Вот завтра и сходим.

Это была классная идея – насчет деда. Однажды я где-то вычитала, что самые крепкие отношения получаются тогда, когда людей связывают общие интересы. Ну, например, свечной заводик или дрессировка тушканчиков. Я долго ломала голову – что же это может быть в нашем случае? Я работаю ведьмой, у Дэна – сотовая компания, несколько веток городских телефонов, интернет и спутниковое телевидение. Ну что, что у нас может быть общего? Если собачку завести – так у меня Бакс, матерый котяра, ее порвет как газетку. Котенка постигнет та же участь, Баксюша у меня ревнивый. Он на Дэна – то до сих пор шипит.

И тогда мы завели деда Миню, который и стал связующим звеном меж нами. Ибо теперь нам приходится его контролировать, читать книги по педагогике и жарко обсуждать методы его перевоспитания.

Получилось это случайно. В тот день мы с Дэном сидели на лавочке, ели мороженки, а в нескольких метрах от нас, привалившись к стене здания, сидел нищий старичок с кепочкой у ног.

Я невольно к нему приглядывалась. Уж больно сильно кашлял он на июльской жаре. Заваливался куда-то вбок, словно ноги его не держали. Практически не открывал глаз. И чувствовалось, что не пьян он. А уж когда он не отреагировал на то, что мальчишки неторопясь выгребли всю милостыню из кепки – я встревожилась.

– Слышь, – толкнула я Дэна. – Ты как хочешь, но деда мне жалко. Смотри, какой он больной.

– Да придуривается, чтобы денег дали, – пожал он плечами.

Я посмотрела на него долгим взглядом, в котором сквозило беспредельное разочарование, и любимый тут же сорвался с лавочки, чуть ли не на цырлах поскакав к нищему.

– Дед, – потряс он привалившегося к стене старичка. – Дед! Пьяный, что ли?

Дед с трудом открыл красные глаза и очень по-человечески его попросил:

– Мужик, иди нахрен, а? Худо мне.

Тут уж включилась я.

– «Худо» – с чего? С перепою, водкой отравился, еще что – то?