Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

В откровенности Алтынбек не отставал от жены.

– Я прямо так и сказал Сатку: твоя сестра без квартиры мне не нужна, – докладывает он матушке.

Мама одобрительно качает головой: "Друс айткан".

"Алтынбек славный". – переиначил я папины слова и пошел в спальню. Айгешат возилась с Шоном.

– Знаешь, что я сейчас слышал?

– Что?

– Алтынбек рассказал маме, как он заявил Сатку: "Твоя сестра без квартиры мне не нужна".

Айгешат не засмеялась, всего лишь растерянно улыбнулась. Мне показалось, будто она не находила ничего смешного в словах

Бекмамбетова.

Сейчас, в комнате для свиданий мой пересказ о квартирных страстях соседа поднял настроение Доктору.

– Алтынбек – ох…льный мужик!

Доктор поправил под собой подушку и поудобнее привалился к стене.

– Кто живет в джоновской квартире?

– Сучка одна… Племянница Магриппы Габдуллиной.

– Какой еще Магриппы? Матери Алтая?

– Ну.

Я не стал рассказывать о том, что проделала племянница Магриппы

Акбопе. Меня поставили перед фактом, но если честно и до конца, то еще неизвестно как бы я поступил, если бы узнал, что Акбопе при посредстве врачей собирается оформить брак с Джоном. Я понимал, куда зашли Магриппа и Акбопе уже после регистрации, когда они подписали матушку отказаться от квартиры на переговорном.

Площади нам и без того хватало.

Приехала Акбопе, она собиралась отвезти матушку то ли в нотариальную контору, то ли в квартбюро и Айгешат вызвала меня в коридор:

– Что ажека делает? Отстанови ее.

– В чем дело?

– Уходит квартира от вас…

– А-а… Все равно в ней некому жить.

– Ты что говоришь? Вырастет Дагмар… Сейчас же останови ажеку!

Я не остановил маму. Позднее Айгешат рассказала, что, узнав, как накатала Акбопе с Магриппой матушку, удивились и врачи 3-го отделения. Они тоже в меру практичные люди. Женитьба без содействия врачей не состоялась бы. Хотя опять же дело не в них. Дело в свободной жилплощади. Дядя Боря узнал о новой владелице квартиры

Джона и сказал: "Шаку продала квартиру". "Атлетико Байдильдао" хучь и брат родной, но он финансист и ему виднее. Вот ведь в чем дело.

Если бы даже в то время и возможно было так финтануть, то мама, при всей ее деловитости, не пошла бы на это. Ни за что. Фокус-покус состоял не в том, что обмен на квартиру Акбопе обещала до конца жизни ходить к Джону в больницу.

Фокус-покус заключался в том, что "нас вдохновляют воспоминания".

Они же и не дают нам покоя, отравляют существование. Были люди, которые называли матушку "Сталиным в юбке". К несчастью, мама не была "Сталиным в юбке". Случай, когда она собственноручно в 70-м посадила Доктора еще ни о чем не говорит. Матушка, это я наблюдал за ней много раз, ощущала и не могла не ощущать своей вины перед

Джоном. Каким бы стальным характером не обладал человек, более всего он виноват только перед родными. Перед остальными, какое бы зло мы им не причинили, виноваты мы чисто теоретически; на остальных нам плевать со 102-го этажа.

Цинизм всего лишь маска. Джон безнадежный хроник. Но он сын своей матери. Родной сын..

Глупостью было бы полагать, что мама была загипнотизирована бегающими глазами Магриппы и, уж тем более, ее никак не смогла бы обаять пучеглазая мамбаска Акбопе. Речь не о том, что мама лопухнулась с квартирой родного сына. Никто ее не собирался дурить и не обдурил. Речь здесь о том, что она внутренне дрожала, когда ее донимали пустующей квартирой. Разговор о хате на переговорном с посторонними был ей неприятен, послушно подписывая отказные на квартиру бумаги, она убегала от воспоминаний, спешила отделаться от их преследования, перекладывала личную вину на тех, кто с порога заявлял, что помыслы их в связи с квартирой чисты и благородны. Вы только не подумайте… Вроде как нам за падло пользоваться вашим несчастьем. Только вот, мол, с жильем решу проблемку, и возьму ваш груз на себя.

О том, что ее обвели вокруг пальца, мама узнала через два года, когда Акбопе позабыла дорогу в дурдом. Что может показаться еще более странным, мама не стала поднимать бучу, отыгрывать назад подписанные ею бумаги, только и сказала: "Курсын".

Понимающий да поймет.

Отныне передачи Джону носила Айгешат. Ну и, конечно, тетя Рая

Какимжанова.

Мое бездействие объяснялось примерно теми же мотивами, что присутствовали у матушки. Я понимал, что дело не в Акбопе с

Магриппой и не в квартире, хотя, разбираясь задним числом, и в ней тоже. Квартира могла пригодиться и Доктору. Не подумал я и о Дагмар, и о Докторе только лишь, потому что хата на переговорном отключала мою волю, о будущем не хотелось, не желалось думать. Словом, джоновская квартира и для меня служила сигналом постоянной тревоги.