Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

"Человечество, – предупреждал член-корреспондент, – вплотную приблизилось к "точке росы". Не исключено, писал далее Троицкий, что, перейдя за точку росы, мы не заметим, где очутились и будем продолжать гонку по наращиванию энергетических мощностей в прежнем темпе.

Была у него еще одна памятная статья, в которой он, руководствуясь, скорее, не расчетами, а ощущениями, писал и про атомные электростанции: "Энергетика на уране запускает в природу неизвестные нам ядерные процессы и накапливает в окружающей среде новые источники облучения…".

Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат и Ульбинский металлургический завод (УМЗ) разделяет высокий кирпичный завод. УМЗ главный в стране изготовитель урановых таблеток для АЭС. Иногда можно наблюдать как к воротам завода подкатывает железнодорожный состав. Ворота открываются, и теперь уже за вторым, из стеклоблоков, забором, видны трубы Ульбинского металлургического завода.

Трубы не дымят.

Для чего тогда ставятся трубы, если они не дымят?

Все, что тебя касается…Все только начинается…

Настрополил Кэт под меня занять 100 рублей у матушки. Надо сводить в ресторан газетчиков. Жданов отказался посидеть с посторонним редакции человеком, Паутов долго мялся, но в конце концов согласился.

В тот вечер свободными столики в ресторане "Казахстан" были только на антресолях.

– Юрий Романович, извините за звонки.

– Это ты меня извини за резкость. Меня разозлили твои ходатаи…

Звонит какая-то женщина, интересуется, спрашивает, когда напечатаете

Ахметова? Потом дважды подрулил Фарбер. Я спрашиваю: "Давид, в чем дело? Почему уже и ты за Ахметова просишь?".

– Это дело рук моих покровителей Карашаш и Черноголовиной.

– Ну не знаю… Вообще-то ты вовремя подгадал с темой статьи.

Главному редактору звонил секретарь ЦК по промышленности, похвалил за статью.

– Юрий Романович, вас ждет моя мама.

– Думаешь, удобно?

– Еще как удобно. Она хотела с вами познакомиться, поблагодарить.

Матушка действительно хотела познакомиться с газетчиком. Для гостя приоделась в парадный домашний халат. За ее спиной улыбающиеся

Эдит Пиаф с Бирлесом.

– Ой, здравствуйте, моя хороший! Проходите. – Мама сияла радостью. – Если бы вы знали, как помогли моему сыну.

– Да ну что вы! – запротестовал Паутов.

– Нет, помогли! У сына случилась большая неприятность и неожиданно вышла статья.

Принимала матушка гостя по высшему разряду. Кроме того, что на стол выставлены казы, карта и другие казахские дела, в тот вечер ей особенно удались манты.

…Бирлес, Паутов и я ловили такси. Остановился частник на

Жигулях. За рулем аульный казачонок. Услышав адрес, везти отказался.

Я сорвался и стал пинать машину:

– Калбиты е…ные! Как я вас ненавижу! – не помня себя, я орал. -

Всех бы вас сжег, поубивал…!

– Что с тобой? – переполошился Паутов.

– Да ничего! – я пинал отъезжавшую машину и продолжал орать.

Испуганно оттаскивал меня к обочине Бирлес.

– Так нельзя про собственный народ говорить…

Нельзя? Знал бы ты почему я распсиховался! Калбит, зверек убил моего брата и ты мне еще говоришь, что можно, а что нельзя!

Почему я вышел из себя? В глубине души я отдавал себе отчет: я не смогу отомстить за Шефа. Дело даже не в том, что сейчас я побаивался как и самой встречи с Бисембаевым, так и его самого. Чтобы хоть как-то искупить предательство брата, мне необходимо убить зверька.

Убить, – а я даже не пытался, хотя сделать это было легко, выяснить где сейчас сидит этот…, создать ему у хозяина немыслимую духоту.

Чтобы стать человеком, сейчас это я понимал ясно и отчетливо, надо быть мужиком. Когда я стану мужиком и разберусь с ними?!

Разберусь ли вообще? Как бы не сложилась дальше жизнь, но во чтобы то ни стало я должен отомстить! Иначе я снова предам Шефа.

Окончательно и навсегда.

Честно говоря, вопросы перед самим собой именно так я не ставил.

Слов не было, возникло не оформленное в мысли ощущение, что если я хоть на минуту, на секунду остановлюсь и подумаю о том, что пора забыть о 27 февраля 1980 года, тогда все действительно зря и более ничего не надо.

В сущности, убить немудрено. Подготовиться, выйти из засады и всадить ему несколько раз куда надо. Вот только сподоблюсь ли я в нужный момент? Нет, не смогу. Слабак я. Это ведь только сказать легко. Вопрос не в том, что надо в нужный момент собраться и выйти из зала ожидания. Для таких, как я, убийство осуществимо только в том случае, если оно станет моей навязчивой идеей, будет час за часом овеществляться внутри меня до часа, когда кровник выйдет на свободу. Только тогда я буду готов и во всеоружии встречу зверька.