Владимир Круковер - Девять опусов о зоне

Профессору не предложили сесть. Его спросили сухо:

– Жалобу в Москву писали?

– Писал… – вспомнил профессор коварное перо Верта-Адвоката.

– Рассмотрена, – столь же сухо сообщили профессору. – Вот, товарищ из Москвы к вам.

И профессор услышал от столичной богини, что нерадивый следователь и раньше принуждал доверчивых осужденных давать ложные показания, избавлясь от груза нераскрытых дел, и,.что Прокуратура

РСФСР приняла необходимые меры: профессорское дело в данный момент пересматривается, мера пресечения на этот период изменена на подписку о невыезде, а профессор должен в двухчасовой срок покинуть колонию, в которой ему теперь находиться не положено.

Дятлообразный прокурор задал уставной вопрос – нет ли у товарища

Бармалеенко жалоб на условия содержания в колонии, на что профессор, загнав титаническим усилием ликующее подсознание в мозговой уголок, сказал, что всем доволен. Он действительно был доволен, но не колонией, а тем, что удержал контроль над голосовыми связками, не дав им произнести: "сучья зона, все менты – волки тряпичные, а майор

Момот – петух голожопый".

Оставшиеся два часа были заполнены до отказа. Профессор еще только выходил из штаба, а в бараке уже варилось ведро чифира. Все зоновские "авторитеты" собрались на проводины. Давались различные поручения на волю. Спешно готовились некоторые ценности для передачи надежным людям. Профессор рассматривался коллегами, как почтовый вагон, который надлежит загрузить до отказа.

Если разнообразные "ксивы" почтенный ученый просто приклеил лейкопластырем к бедру, то ювелирные украшения требовали более серьезного хранилища. Их очень качественно изготавливали зоновские умельцы из серебра и золота. Серебро выплавлялось из различных электроприборов, золото попадало в лагерь, в основном, через комнату свиданий в виде обручальных колец. Кроме того, большим спросом пользовались перстни из металла, имитирующего золото, – "рандоля".

Пробы ставились любые, по желанию заказчика. Единственным местом для размещения изделий из драгметалла была, простите за реализм, прямая кишка. Этот физиологический орган прежнего профессорского тела никогда не смог бы вместить длинную полиэтиленовую "колбасу", начиненную сережками, крестиками, перстнями. Но Гошин анус принял весь товар безропотно, что свидетельствовало о высокой степени подготовленности.

Нельзя было избежать и еще одного ритуального действа, необходимого освобождающемуся – последнюю помывку в лагерной бане.

Профессор мылся на совесть, стараясь не думать о смутном и опасном бытие на воле, где его не ждали больше профессорский оклад вкупе с другими льготами его ранга. У него на воле не было даже квартиры. А о том, что профессорское тело лежит на кладбище, ему даже думать не хотелось.

Профессор хотел было посоветоваться с могучим подсознанием бандита Гоши, но подсознание связно могло произносить только простейшие фраза, типа: "волк тряпичный" или "падла бацильная". В роли советчика оно выступать не желало, излучая мощные импульсы радости. Эти импульсы ассоциировались в привыкшем к корректной расстановке данных мозге ученого Брикмана с какими-то безумными оргиями, ящиками водки и обнаженными женскими телами.

Последние объятья с уголовными коллегами, последняя проверка в пропускном пункте между жилой зоной и штабом, последний визит в кабинет заместителя начальника колонии по оперативно-режимной работе.

Майор Токарев выразил на лице радость по поводу досрочного освобождения гражданина, а теперь уже товарища Бармалеенко.

Полковник Васильев, заглянувший к своему заму, посмотрел на

Дормидона Исааковича снизу вверх и произнес важно:

– Надеюсь, мы расстаемся не надолго, товарищ Бармалеенко? – И вручил ему бумагу:

"Наказ-памятка администрации учреждения освобождающемуся.

Товарищ Бармалеенко. Сегодня вы становитесь полноправным гражданином советского общества, перед вами открываются широкие возможности для честной трудовой жизни. Мы надеемся, что вы пересмотрели свои жизненные понятия, серьезно обдумали совершенные ранее ошибки. Администрация всемерно стремилась помочь вам осознать сваю вину перед обществом, повысить политический, общеобразовательный и культурный уровень, приобрести специальность.

Мы выражаем уверенность, что вы будете добросовест-но трудиться на благо нашей любимой Родины, строго соблюдать советские законы и правила социалистического общежития. Всегда помните, что где бы ни пришлось вам жить и трудиться, вы обязаны дорожить честью советского гражданина.