Дарья Асламова - В любви, как на войне

В четыре утра к нам в палату поступила новая соседка – сумасшедшая, всклокоченная девица, похожая на молодую опасную ведьму. Ее привязали к кровати и поставили капельницу. Она болтала без умолку, не в силах остановиться.

"Доктор, – вдрУг заявила она, – хочу вам пожаловаться. Кто-то здесь ударил меня по щеке". – "Так я же тебя и ударил, – нцчуть не смущаясь, пояснил врач. – Ты хоть помнишь, что ты тут творила? Тебя еле связали". – "Но кто-то щипал меня за грудь", – кокетливо сказала девица. "Я тебя щипал. Грудь – самое чувствительное место, всегда можно проверить болевой синдром". – "Зря вы меня привязываете, доктор. Я все равно развяжусь", – заметила она.

Как сказала, так и сделала. "Я же говорила, – объявила она с мрачным торжеством проснувшейся Лене и мне, – я всегда развязываюсь". Мы смотрели на нее с опаской – она вполне могла стать украшением сумасшедшего дома.

"У тебя сейчас кровь пойдет, – сказала мне вдруг Лена. – Когда лекарство в склянке заканчивается, кровь под давлением поднимается по трубочке. Хочешь, я тебе катетер выдерну? Я тут за пять дней научилась". – "Не надо, – отказалась я.

– Лучше позову медсестру".

Медсестру я нашла в соседней палате у кровати мужика-зомби, которому она вводила шприц в вену. "У меня кровь течет", – объяснила я ей. Она подняла на меня милое, бесконечно-усталое лицо и тихо сказала: "Ложитесь. Зачем вы встали? Я скоро к вам приду. Видите, что тут творится?" Я вернулась в палату, легла на кровать и стала наблюдать, как кровь алой струйкой карабкается вверх и наполняет баночку, словно бокал красным вином.

Память вернулась ко мне ранним утром, когда за окном начал дымиться мокрый серый рассвет. Я Увидела все в резком свете: светлая "Волга", мужчина за рулем, пиво, одноразовый стаканчик, четве-Ро кавказцев. При мысли, чем все это могло закончиться, меня прошиб холодный пот. Работает четкая схема: машина, подбирающая ночью одиноких подвыпивших людей, разговорчивый и неприметный водитель, располагающий к себе, заранее подготовленная адская смесь, остановка в определенном месте, где уже ждут сообщники. Десять-пятнадцать минут – и готово дело: жертва отключается на много часов. Но с какой целью? Ограбление? Маловероятно. На мне не было ни золота, ни бриллиантов, только дешевые часики на руке да короткое платье, в сумочке – не больше четырехсот рублей. Я могу понять, когда выхватывают сумку из рук в метро или вытаскивают кошелек, но чтобы так серьезно поставить дело с отравлением, надо как минимум пасти определенную богатую жертву, не полагаясь на случайность.

Изнасилование? Вряд ли. Маньяки работают поодиночке, но не впятером. Похищение?

Похоже на правду. Люди просто исчезают из обращения, а после начинается торг с родственниками.

Почему это случилось именно со мной? Так бывает с людьми, неразборчивыми в знакомствах, много пьющими, легкомысленными и не думающими о последствиях, живущими с детской верой, что никто не захочет причинить им ничего дурного. Так может быть с каждым, кто, выходя ночью из гостей, выпил лишнего и в минуту внезапного умопомрачения попался в ловушку. Я не первая и не последняя на этом страшном конвейере. Мне просто повезло. А кому-то нет.

В Сенегале в аэропорту Дакара из нашего самолета пропало пять транзитных пассажиров. На объявления по радио никто не откликался. Гонцы, посланные на поиски, вернулись ни с чем. Пять человек как сквозь землю провалились.

"Бомба! – решил экипаж. – Они оставили бомбу в багажном отделении и скрылись!" Стюардессы запретили всем курить. Весь багаж разгрузили и велели пассажирам опознать его. Было чересчур жарко и влажно, чтобы возражать. Пассажиры, выпившие немало водки за несколько часов полета, под палящим солнцем искали свои чемоданы, трезвели и потели так, словно это было целью их жизни. В этом климате трезвеешь быстро: алкоголь потом выступает под мышками, каплями стекает со лба.

Лишних вещей не оказалось, зато у одного пассажира пропал чемодан. Потерпевший поднял крик и заявил, что никуда дальше не полетит, пока не найдут его чемодан.

Во время разборки явились пять пропавших пассажиров – черные, невозмутимые, Равнодушные к поднятой панике. Они так и не смогли толком объяснить, где же они были. Багаж стали перетряхивать вторично – на этот раз на предмет поиска исчезнувшего чемодана.

Весь этот театр абсурда длился четыре часа. Пассажиры развлекались, пили водку, травили байки. Один из них с нежностью вспоминал ослика в популярном сенегальском баре. Ослика научили пить пиво и курить сигары. Завсегдатаи бара считали за честь поднести ему кружку.