Николай Соловьев - Северка

В 67-м маме дали однокомнатную квартиру на Ленинском проспекте, на двенадцатом этаже 19-этажного дома. Наши пять домов стали вторыми по высоте в городе после 25-этажных высоток на Калининском проспекте.

Сталинские башни не в счет.

Из окон вид на проспект. Слева далеко высотки Калининского, еще дальше телебашня. До нее километров двадцать пять. Впереди – теряется за домами Ленинский, правее – большой пустырь, за ним хрущевки и лес. На пустыре растут несколько вишневых деревьев. Глядя с высоты, можно догадаться, что вишневые ряды были когда-то большим садом – по отрезкам угадываются параллельные ряды.

Окна выходят на восток, Солнышко утром. В квартире очень светло от того, что большие рамы и низкие подоконники.

По проспекту идут редкие машины. 'Волги' раскрашены в два цвета – белый и бежевый. Автобусы и троллейбусы старых моделей. Ветка 33-го троллейбуса заканчивается на пересечении Ленинского проспекта с улицей Кравченко. А к нашим домам ее протянули спустя года два.

Пустили 62-й троллейбус. В большой туман не видно ни проспекта ни транспорта. С токосъемников троллейбусов, потрескивая, сыплются синие искры. Красиво, празднично.

Салют из окна виден сразу в нескольких точках над городом.

Когда мы переехали, спали с мамой на подушках от тахты. Из мебели

– стул сороковых годов. Это совсем простой советский стул, его можно увидеть в каждом втором советском фильме в быту или в парткоме.

Через двадцать пять лет я купил три стула на роликах, а этот стул так и стоит в моей комнате.

Наша посуда – набор из трех кастрюль, четыре тарелки, стаканы и чайник. Вымытые кастрюльки, тарелки и ложки сложены на газете, потому что на кухне пока только одна газовая плита. Вскоре мама купила кухонный набор из шкафчиков, стола и табуреток. Светлые. А еще через год – холодильник.

Телевизор мы изредка ходим смотреть на восьмой этаж к тете Неле.

Мама дружит с ней, они почти ровесницы. У тети Нели сын Дима тоже ездит в лесную школу. И она так же, как моя мама разведена. С Димой я не дружу – он старше меня на год, и значит, я для него сосунок.

Два года я носил его зимнее пальто. Темно-зеленое, в черную крапинку с черным воротником. А демисезонное было уже мое. Мама купила.

Дома бываю редко и не надолго – на каникулы и летние пересменки. И еще учусь в Москве первую учебную четверть. В один из приездов смотрю – в комнате две новенькие кушетки. Для меня и мамы.

Мама зарабатывает шестьдесят рублей в месяц, этого мало, даже для обычного питания. Выручают мои отъезды. Мама платит за учебную четверть рублей одиннадцать. А сама экономит, чтобы купить самую необходимую мебель. Мне безразлично, где спать, и есть ли дома холодильник. Сладкого нет – вот в чем вопрос. Однажды мама взяла чайную ложку сахара и подержала ее над газом. Сахар растаял и потемнел – получился леденец. Даже пахнет. Только важно не пережечь.

Но такое случалось лишь в начале нашей жизни на Ленинском. По воскресеньям мама обычно дает мне денег на одно мороженое. Или на выходной отвозит в Кузьминки, где заветный чулан с вареньем, мороженое и конфеты. Когда уезжаю из Кузьминок, Няня всегда дает мне двадцать копеек на пломбир в стаканчике с розочкой.

В младших классах, когда я учился в Москве, мама платила школе за мои обеды, а с четвертого класса стала давать мне на руки ежедневно сорок пять копеек на комплексный обед. Так у меня появилась возможность решать непростой кондитерский вопрос. Остается найти где-то три копейки – сорок восемь копеек стоит большое мороженое

'Пломбир'. Все равно от обеда никакого толку: съел и забыл, а

'Пломбир' – это наслаждение.

У Нелиного Димы взял почитать книгу 'Сто затей двух друзей'. Очень интересная. О множестве полезных поделок для ребят, фокусах, много иллюстраций. В 50-е, 60-е годы выпускались познавательные книги, рассказывающие как своими руками сделать диод, а потом и весь радиоприемник. Приятно чувство возникает, когда из неживых закорючек, пластинок вдруг получается говорящее устройство.

В Димкиной книге не только о технических проблемах. Из нее можно узнать, как охладить воду во фляжке летом, как сделать новогоднюю маску и многое другое. Однажды я скрутил из бумаги конус, прикрепил иголку на конец и слушал таким способом пластинку на отцовском

'Урале'. По Димкиной книжке научился делать парусники. Корпус вытачивается из сосновой коры на асфальте. Три мачты строгаю из расщепленного карандаша. На средней мачте три бумажных паруса, на крайних – по два. И треугольные паруса на носу. Несколько ниточек – канаты. Парусник плавает по лужам или в ванне. Можно и на пруд отнести.