Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

Сладко мечтая, я расслабленно даю волю своим безудержным фантазиям, пока волна нахлынувших воспоминаний не уносит меня в прошлое на два года назад, когда у меня была Надин – скромная немецкая девушка, окончившая берлинскую Академию Искусств по классу театрального костюма.

Надин Мейстер проходила тогда практику в венском Академическом театре, и я навещал ее там, в завешанных зеркалами и лампами костюмерных мастерских и хранилищах, чтобы, переодевшись в очередного героя, делать с ней то, что не покажут на сцене. Я старался компенсировать, уравновесить исторически нарушенное равновесие театра, внося свои коррективы в застывшую мертвую классику.

На землю меня опускает фраза. Замечу к месту, что слово – это самая страшная сила, способная поднимать и опускать человека со всеми его эмоциями и потребностями. Бойтесь слова – оно было в начале, а конца ему не предвидится! В слове – оружие и защита, любовь и ненависть, жизнь, смерть и бессмертие.

"Черт побери!" – думаю я. – "Как же это ее угораздило так проколоться? И неужели нельзя было вообще обойти это место, как бы забыть, или просто выбросить фразу! Но сказать это чертово – "Тшорт побъери!" на дипломном спектакле – это же, черт побери, действительно непростительно".

Не в силах сдержать смех, я хихикаю, но народ сдержан. Почему немцы никогда, как бы они ни старались, не могут правильно выговорить "черт побери"? Тем более Каролина, которая, как я выяснил у нее во время возлияний в "Лагидзе", вообще родом из остзейских немцев и до восьми лет жила в Риге, пока ее семья не эмигрировала в Германию, поэтому-то она так хорошо и говорит по-русски. Странно и удивительно. Но когда же конец?

В перерыв мы оттягиваемся к Будилову, чтобы там оттянуться. С Каролиной и клоунессой договариваемся встретиться после спектакля. У Будилова Хайдольф достает из карманов деньги – несколько толстых внушительных пачек по 100, по 50 и по10 рублей.

– Толстой, теперь я буду бояться, что завтра меня арестуют в аэропорту. Ведь во время обмена они смотрели мой паспорт, и даже занесли данные, – говорит он.

– Может, их лучше вернуть? Представляете, если эту сумму вычтут с кассира? – замечает Будилов.

– Хайдольф, дай посмотреть квитанцию! Так, это компьютерная распечатка. Все верно. У них так заложено в компьютере, ошибка. Значит, это – не вина кассира. А чья это вина, они долго еще не разберутся, если вообще эту ошибку когда-нибудь заметят. Сегодня суббота, завтра – воскресенье и праздник. Причин для паники нет. Вероятность, что арестуют Хайдольфа или накажут кассира – равна нулю. А это означает, что все эти деньги можно смело пропить! Ура! – провозглашаю я, возвращая Хайдольфу квитанцию.

– Ура! – кричит Хайдольф, – берите все по бумажке из каждой пачки!

Он распечатывает пачку сторублевок и пускает ее по кругу, затем – пачку пятидесятирублевых, затем – пачки десяток. Затем он пускает пачки по второму кругу, а потом и по третьему.

– Ура! Ура! Да здравствует Хайдольф!

– Да здравствует Санкт-Петербург!

– Да здравствует этот вечер!

– Водки! Водки! Скорей!

– Хайдольф забыл дать денег моей черепахе…

Под эти нестройные возгласы в коммунальную квартиру Будилова врывается ощущение грядущего праздника – Светлого Воскресения Христова.

Я не могу сказать, как высчитывают Пасхалии. Я этого точно не знаю. Знаю только, что, придерживаясь различных календарей – Григорианского и Юлианского, Восточная и Западная Церковь празднуют в этом году Пасху в один и тот же день, а именно 15 апреля.

Все остальные праздники, как правило, отстают друг от друга на тринадцать дней, отмечаясь у западных христиан раньше, а у восточных – позже. Пасхи же непредсказуемы. Что здесь происходит на самом деле, сказать сложно, но происходит здесь какая-то чертовщина.

Обе Церкви для определения дня Пасхи пользуются в данном случае еврейскими каббалистическими вычислениями, а пользуются они ими, как и всем остальным, неодинаково. Кто из них всегда ошибается, не суть важно, но факт остается фактом – одна Пасха может быть раньше или позже другой на неделю, на две, а порою даже на три или четыре. Однако может и совпадать, как сейчас.

Это большая удача, что сейчас обе Пасхи совпали. А есть еще иудейская Пасха, однако за нею вообще как бы и уследить невозможно, лучше даже и не стараться. Проще обратиться к людям сведущим. Каббалистическими вычислениями, например, занимается Анатолий Басин – художник, так же, как и Будилов, живущий на Моховой, но прежде живший в Израиле, где он был ортодоксальным евреем и издавал каббалистический журнал "Числа".