Макс Фрай - Русские инородные сказки 2

Наконец, пушку установили и уже приготовились было стрелять, но тут с неба посыпались ТЯЖЕЛЫЕ ПРОТИВОТАНКОВЫЕ ВАФЛИ — это подоспела на помощь эскадрилья Слоновых Ангелов. Вафли покрыли всё вокруг двухметровым слоем ВАФЕЛЬНОЙ ТРУХИ. Конечно, в таких условиях Слона усыпить было совершенно невозможно, и армия позорно отступила, а самый главный генерал от возмущения такими методами ведения боя перекусил пополам курительную трубку, подаренную ему Президентом страны за выдающиеся боевые заслуги.

Вобщем, я не знаю что тут ещё сказать. Зоопарк пришлось перенести в другое место, а с ним и проезжую часть дороги, директора уволили, на его место хотели поставить меня, но я отказался: бог знает чем кончится в конце концов эта история — слон-то до сих пор сидит на том же самом месте, ни на метр не сдвинулся, люди приходят туда каждый день, кормят, ухаживают за ним. Все теперь его любят, несмотря на то, что Слон с тех пор нисколько не отощал, скорее — наоборот, прибавил в весе (ничего не поделаешь — сидячий образ жизни не способствует похуданию).

Ну вот и всё, наверное.

Ах, да… Мораль этой истории заключается в том, что СПАСИТЕЛЬНАЯ МЫСЛЬ приходит в голову только в том случае, если…

…только тогда, когда…

…извините, мне тут подсказывают: только тогда, когда ей этого хочется… Это не я сказал…

…я не хотел этого сказать…

…извините…

Жил-был банковский автомат. Деньги выдавал. Но это — смотря кому. Некоторым — не выдавал. Такая у него работа была — одним давать, другим — нет. И списочек — пофамильно. К нему и фотографии приложены, чтобы не ошибиться. Смотрит — ага, Иванов. Лысый? Лысый. Мордатый? Он. Сколько просит? Пять тысяч? Офуел Иванов. Не давать. Ну три!!! Две с половиной дайте! — стонет Иванов. Две с половиной дали.

Следующий.

Так — весь день, день за днём, каждый божий день — ни тебе перерыва, ни отпуска — день и ночь. Ночь и день. Люди думают: автомат, что ему?..

Однажды до того надоело, до того, понимаете, обрыдло, что решил: а ну, пошли вы все, кому хочу — даю, а не хочу — с места не двинусь, пусть хоть весь техперсонал в полном составе от перенапряжения сдохнет.

Сказано-сделано.

Люди удивляются, но терпят. Они ещё не понимают, что автомат — с приветом. Тот, кому деньги очень нужны — рад, если выдоит сверх положенного, а у кого их пруд-пруди — ну пожмёт плечами, ну матюгнётся, а и пойдёт искать другой автомат, посговорчивей. Их вон сколько — автоматов…

Месяц за месяцем, год за годом идут, и всё вроде замечательно, но вот однажды призадумался наш герой о том, что как-то бессистемно казёные ресурсы расфуфыривает. Тому — дал, этому — дал, а вон тому — не дал. А почему? А может, вон тому как раз надо было дать, и много больше, чем всем остальным?

Людей много. Все разные. Как их делить? На кого и кого? На мужчин и женщин? Ещё чего! Какое мне, автомату, дело до их половых или, скажем, расовых отличий? На плохих и хороших? На симпатичных и не очень? На худых и толстых? На высоких и низеньких?

Кому давать?!!

Захандрил наш автомат, загрустил, и до того дошёл, что сам не заметил как перестал своевольничать. Кому скажут, тому и даёт. В списке числишься? На себя похож? Получи что причитается. А всё оттого, что не ясно, дал бы я тебе или нет, если бы знал почему.

Такие дела.

А мораль этой истории такова… то есть не мораль даже, а…

Ладно, чего уж там…

Автомат этот находится в городе Тель-Авиве на улице Алленби, дом номер 156. Если ровно в полночь каждого седьмого числа чётного месяца по еврейскому календарю подойти к нему вплотную, наклониться к дисплею, представиться, предъявить документ, громко и отчетливо изложить своё решение проблемы — как делить людей на тех кому давать и тех, кому не давать, — то, возможно…

…я конечно, ничего не гарантирую, я говорю — возможно что-то и произойдёт.

Никто не знает что именно.

Но какая разница, в конце-то концов?..

— Я утончаюсь, — пожаловалось Тонкое, — Меня уже почти не видно. Ещё пара ковшей времени, и я совершенно исчезну.

— Мне бы ваши заботы, — вздохнуло Толстое, — а впрочем… подвиньтесь, я расскажу вам о том, что значит вовремя, с надлежащим вкусом и разумением, исчезнуть.

И оно аккуратно, насколько позволил вес, присело на краюшек — чтобы ненароком не спихнуть собеседника с насиженного местечка.

— Начнём с того, что исчезают по крайней мере шестидесятью различными способами, — сообщило Толстое, — из них мне достоверно известно восемь. Внемлете?