Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам!

Калачев со всей командой, наконец, уехали, но лишь только Борисков собрался, было, уходить, как позвонил Николай Михайлович Головков, или для друзей попросту Михалыч: "Щас к тебе заеду!" Николай

Михайлович приехал минут через десять на своем новом красном джипе

"Мицубиси Паджеро". Тут же заставил Борискова выйти, сесть в машину, продемонстрировал ему стереосистему. Борисков чуть не оглох, и

Николай Михайлович остался очень доволен. Ко всему тому в машине было, как всегда, холодно. Головков вообще почему-то любил холод.

Летом всегда на полную врубал кондиционер, так что просто реально трясло. Борисков однажды немного посидел у него в рубашке, так всю дорогу стучал зубами, не чаял скорее доехать.

Надо сказать, что по своему складу характера и ума Головков был чистый кулак-мироед, или, скорее, купчина-кровопивец. Он был уже давно долларовый миллионер, а начинал в конце восьмидесятых всего лишь с ларька. Пережил всякого, включая и легендарный бандитский беспредел девяностых. Как-то выкручивался. Михалыча впервые крепко кинули на деньги еще в девяносто первом году, да так, что его всего от нервного стресса обсыпало прыщами с головы до ног. Кстати, тогда-то они с Борисковым и познакомились. Выжить тогда его компании удалось с большим трудом. Зато кризис 98-го года он и его фирма пережили относительно спокойно – даже заработали. Борисков потом к нему и Виктошу устроил работать бухгалтером. Та только что закончила курсы и по сути ничего не умела, хотя схватывала мгновенно. Понятно, никто ее на работу без опыта не брал. Тогда Борисков попросил одного знакомого поставить ей штамп в трудовую книжку, что она якобы работала у него в фирме заместителем главного бухгалтера. Тому это тоже почему-то было выгодно. И получилось так, что Николай

Михайлович взял Виктошу на работу сразу же главным, но вроде бы об этом никогда не жалел. Надо сказать, платил он ей очень даже хорошо, хотя мог бы и больше (Виктоша иногда рассказывала, сколько Михалыч сам лично зарабатывал, – особенно под Новый год, – Борисков только охал). Но и требовал зато! Когда у Борисковых родился Олежка, то

Виктоша почти сразу же после родов вышла на работу, благо идти до работы было минут десять пешком, и была возможность приходить домой кормить. Тогда дали понять: не нравиться – уходи Без обид – бизнес есть бизнес… Хочешь дома сидеть три года – да Бога ради, но я тогда нанимаю другого бухгалтера, и не факт, что ты вернешься на эту работу. Таков был сделан намек. Кстати, когда Олежка только родился, чудесное зрелище как Виктоша кормит ребенка грудью, Борискова очень успокаивало. По отношению к жизни в целом. И любовные неприятности с другими женщинами как-то сразу отошли на задний план.

Еще у Головкова была такая интересная особенность: любил копаться в огороде. Как-то копали они с женой по осени картошку, и жена стала его за что-то пилить. Он, вспылив, дал ей в ухо, и с мочки слетела бриллиантовая сережка (Скажите, ну кто копает картошку в бриллиантовых серьгах?) Искали, искали – но так и не нашли.

Надеялись найти на следующий год, когда будут перекапывать.

Борисков, однако, слышал, что земля и море не любят отдавать ценностей, и даже однажды видел на пляже, как у тетки упало в воду толстое обручальное кольцо-"бочонок". Глубина там была всего-то по колено, но кольцо так и не нашли, как не ныряли и как не перебирали песок. С другой стороны одни знакомые ребята отыскали обручальное кольцо, которое потеряли однажды весной, уже осенью, когда собирали морковь – кольцо было надето прямо на одну морковку, как поясок. В данном случае кольцо вернулось. И зачем был нужен Головкову огород -

Бог ведает: понятно, если там салат, зеленый лук или укроп посадить

– чтобы всегда была под рукой свежая зелень, но картошку-то зачем?

На стоимость одной только потерянной серьги можно было купить, наверно, несколько тонн картофеля. Неясно, то ли это был у него атавизм советской системы, но ли врожденная генетическая тяга к земле, поскольку родители у него были родом из Ярославской, – из какой-то там глухой деревни. Сейчас Михалыч строил на своем загородном участке целый дом-баню, чуть ли не с колоннами, и к ней по проекту должен был примыкать курятник: "Люблю, когда утром петухи поют и куры ходят по двору!"

К своим пятидесяти годам Головков почти полностью облысел, а жалкие остатки волос поседели, но он по-прежнему оставался сухощав и энергичен, и этой своей подтянутостью и моложавостью очень гордился.