Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

Выйдя из творческого экстаза, он впервые увидел свой рисунок в целом и удивился: глазам его предстала картинка, которую он явно уже когда-то видел — борющаяся с волнами шхуна, над которой парит одинокая чайка. Вся композиция была заключена в овальную рамку.

Уразумев, наконец, в чем дело, Камаринский хлопнул себя по лбу, деланно рассмеялся и произнес вслух:

— Надо же, привязалась, кукумария чертова!

Тем не менее художник решил не сдаваться. Времени до наступления темноты оставалось еще полным-полно, и он ничуть не устал. Есть совсем не хотелось, хотелось только промочить горло: художник приподнял крышку огромного сундука, обтянутого чешуйчатой кожей, и извлек оттуда бутылку с головой крокодила вместо пробки. Это был прощальный подарок Нечипоренко: на квартиру Саввы его доставил все тот же неразговорчивый шофер в компании двух дюжих молодцев, которым, судя по их виду, привычнее было таскать трупы, чем сундуки.

Огненная жидкость ошпарила пищевод, но зато мысли Камаринского тут же прояснились: посмотрев на море, колючее и искрящиеся, словно лист голубого металла, художник принял решение: творить свой шедевр он начнет в акварели.

С новыми силами Савва окунулся в работу, стараясь не вспоминать о первой неудаче. Он рисовал широкими импрессионистскими мазками, беспощадно пользуясь размывкой, чтобы уничтожить в рисунке малейший намек на конкретность, но после пары часов работы, отойдя от планшета, чтобы взять новую пачку сигарет, он увидел, что, несмотря на принятые предосторожности, предательская кукумария вновь проступала на листе во всей своей вызывающей банальности.

Это было уже скорее страшно, чем смешно. У Саввы возникло сильное желание уничтожить мерзкую картину, но выработанная долгими годами халтуры привычка ничего не выбрасывать, чтобы при возможности всучить следующему заказчику, взяла верх.

Раздосадованный художник жадно припал к спасительной бутылке и решил, что нужно хорошенько выспаться, чтобы назавтра вновь взяться за кисть. Но выспаться так и не удалось — Камаринский, ужаленный очередным кошмаром, вскакивал с постели, бродил по комнатам в одних трусах, курил, прикладывался к бутылке и снова пытался заснуть. Уже под утро он увидел в окно, как из-за кипарисов, похожих на оплывшие свечи из черного воска, выплывает нереально огромная луна, разматывая на стеклянной глади моря полосу серебряной фольги, и начал что-то лихорадочно карябать гелевой ручкой на листе писчей бумаги.

Проснулся он уже за полдень, совершенно измученный и не выспавшийся, и увидел зажатый в кулаке листок все с тем же дурацким сюжетом, единственное отличие которого заключалось в том, что на этот раз дело явно происходило ночью. Камаринскому захотелось немедленно позвонить Нечипоренко и сказать ему, чтобы тот подавился своим миллионом и виллой в придачу, но он тут же ужаснулся столь дерзкой мысли, да и к тому же вспомнил, что телефон заперт в подвале, а ключа нет.

Но после первого же глотка крокодиловой водки уныние, охватившее его душу, сменилось лихорадочным возбуждением. Порывшись в ящиках на кухне, Камаринский нашел моток черной изоленты и с глумливой улыбкой направился к дверям гостиной. Там он водрузил подрамник с натянутым холстом на мольберт, приготовил кисти, краски и все необходимое, а затем принялся тщательно заматывать изолентой глаза, навивая вокруг головы слой за слоем.

На ощупь Камаринский отыскал в стаканчике подходящую кисть, поелозил ей по палитре и приступил к делу.

Но, когда через пару часов он сорвал изоленту вместе с ресницами и частью волос и посмотрел на холст, из горла его вырвался сдавленный крик, — и вовсе не от боли, причиненной столь первобытным методом эпиляции.

Небо над морем и сушей было окрашено в те неповторимые цвета, на которые способна только странная южная осень, которая и не осень вовсе, а лишь каприз ненадолго обессилевшего после очередного оргазма лета. Воздух был таким теплым, что о времени года можно было догадаться исключительно по металлическому блеску взъерошенного крепчавшим бризом моря, а еще — по сырому похотливому запаху субтропической прели, непохожему на грибную затхлость умеренных широт.

К воротам стоявшей на уступе каменистого склона элегантной виллы подкатил автомобиль, из которого вышел полный мужчина средних лет с необычайно большими ушами. Мужчина посмотрел на часы: времени было около шести часов вечера, южные сумерки стремительно сгущались, но, несмотря на это, в темных окнах виллы не вспыхнуло ни огонька. Гостей явно не ждали: тем не менее мужчина нажал на кнопку видеофона. Никто не отозвался ни после первой, ни после второй и третьей попытки. Тогда гость, тяжело кряхтя, принялся взбираться на окружавшую виллу высокую ограду.