Мы присели, рядышком, напротив пустой песочницы и горки, по которой никто не съезжал, на горизонте - ни одной мамаши, и никого во всем сквере в разгар воскресного дня, только она да я, но руку ее я все же выпустил, куда важнее было послушать. Если не считать городского гула, место оказалось тихим, и заговори она, я бы ничего не упустил.
Как же это? - повторял я. С каких пор? Что, собственно, он знает?
Что я ушла ждать тебя, сказала она.
Я даже шока не испытал. Я пытался понять, понять во что бы то ни стало, а уж после разобраться, какое это на меня производит или могло бы произвести впечатление, лишь бы понять, остальное приложится, видно будет, я бы хотел, чтобы ты объяснилась, сказал я.
Я говорила ему о тебе, сказала она. То есть обо мне.
В сквере по-прежнему ни души. Нас будто намеренно оставляли одних. Будто весь город был в курсе и нарочно не вмешивался.
Что значит говорила? - спросил я. Что ты могла ему сказать?
И вечно у меня эта потребность все уточнять, раскладывать по полочкам, чтобы самому не запутаться, потому что, разумеется, я ее по-прежнему любил, подумать только, уже «по-прежнему», мелькнуло в голове, и если нужно пройти еще какой-то путь, я его пройду, это не помешает мне ее любить, я не о том, тут проблема иного рода, мне требовалось связать все воедино, не знаю, кто сказал, что логика и любовь несовместимы. Очень даже.
Я сказала ему, что ты мне нравишься, ответила Одри, что я хочу встретиться с тобой и предпочитаю уйти. Я бы все равно ушла, но в данном случае так получилось даже лучше. Симон считал, что лучше мне уйти не просто так, а с какой-нибудь целью. С тех пор, как мы начали расставаться, он мне сочувствует и старается помочь.
Допустим, сказал я. До сих пор понятно. Более или менее.
Скорее менее. Со мной разговаривала в эту минуту совсем другая женщина. Н-да. Я ее едва узнал, а она уже меняется. Я смотрел на нее, пытаясь разгадать секрет перемен, но ничего не получалось, у нее было в точности то же лицо, и это лицо я любил.
Теперь мне предстояло любить другую. В том-то и фокус.
Ладно, утрясется. Еще одно усилие. Ну, чтобы любить ее так же. Дело даже не в усилии. Я уже к ней привык, и, хотя я не против неожиданностей в качестве закваски, мне сейчас надо было приспосабливаться заново. Прибавить ей какую-то черту. Ну так не жадничай, прибавь, сказал я себе. Дополни ее.
К тому же меня смущал Симон. Не терплю, когда мне врут. И когда лезут в мои дела. А теперь оказывается, я ему еще и обязан. Уж лучше бы я его обманывал сам.
Чего я не понимаю, добавил я, так это зачем он меня пригласил ждать вместе с ним.
Затем, чтобы ты меня ждал, ответила она. Я сама попросила. Чтобы мне помочь. Чтобы ты подготовился. Говорю тебе, мы с ним хорошо ладим с тех пор, как стали расходиться.
А потом он позволил мне вернуться вечером домой и получить твое сообщение, сказал я.
Нет. Домой ты вернулся сам.
Приятно слышать.
В таком случае объясни мне, возразил я, почему на следующий день он пытался воспрепятствовать нашей встрече, посадив меня с твоими детьми вместо...
Няньки? - спросила она.
Да, сказал я. Почему он пытался нам помешать?
Потому что ты ему был нужен, ответила Одри, она давала наконец разъяснения, и я это ценил. Не так уж важно, встретились бы мы в тот вечер или в какой-нибудь другой. Главное, чтобы встретились. Мы и встретились, кстати. Но даже если б и нет.
Что?
Ты меня ждал.
Да.
Я никогда не думала, что тебе обязательно меня любить, сказала она.
Да, ответил я. Но желательно.
И весьма.
Мне самому так больше нравится, сказал я. Мне нравится тебя любить. Воображаю, если бы сорвалось.
И что же ты воображаешь?
Ничего, сказал я. Вообще-то, так только кажется, что у меня богатое воображение. Я просто живу и всë, когда получается. Никогда не мог бы себе представить, что Симон в курсе.
А теперь?
Теперь представляю, не мудрено, в сущности.
И что?
А то, что без этого все было бы как час назад.
То есть иначе?
Да.
А теперь?
Не знаю, сказал я. Привыкнуть надо. Привыкнуть, что мой личный выбор оказался частью коллективного замысла. Твои друзья с баржи, Симон, ты, и я к шапочному разбору, хотя, если все получилось так, как кажется, а оно, кажется, так и получилось, то я все-таки существую, похоже. Существую с тобой. Только инфраструктура тяжеловата. Народу много. Чувствуешь себя пешкой.
Ты меня больше не любишь, сказала она.
Да нет же, сказал я. Люблю. Это как бы испытание. Махонькое испытаньице. Преодолеть такое - одно удовольствие. Симона, впрочем, предпочел бы разлюбить, хотя не важно. Я собираюсь стать открытым для общения. Могу начать с него.
Читать дальше